Белое снадобье - [20]

Это был мир четкий и ясный, свободный от смрадных испарений, размывающих линии. Мир, в котором жили другие люди, непохожие на тех, кого знал Арт. И сам он был другим. И теплый вечер бил ему в лицо. И не поймешь — то ли стоял он на мостике стремительной яхты, то ли просто бежал по воде, едва касаясь ногами влажно-зеленеющего ковра…

Несколько дней Арт все ждал, пока Эдди Макинтайр объяснит ему его новые обязанности, но он его все не звал.

Как-то вечером он встретил Крысу — Донована. Крыса брел, покачиваясь, глубоко засунув руки в карманы брюк.

— Привет, Крыса, — окликнул его Арт.

Крыса поднял на него стеклянные глаза нарка, с трудом сфокусировал их на лице Арта и слабо улыбнулся.

— А, это ты, — с трудом пробормотал он, словно язык его не помещался во рту и еле ворочался там.

— Был на днях у Эдди Макинтайра, — с гордостью сказал Арт, — сам меня пригласил. Предлагал работать на него.

— Ну и как, ты уже начал? — спросил Крыса, и Арту померещилось, что в его неподвижных глазах мелькнула насмешка.

— Нет еще, но я думаю…

— Думай, думай, я тоже думал… — Он повернулся, чтобы уйти, но Арт схватил его за руку.

— Что ты хочешь сказать?

— Да ничего особенного. Просто то, что и меня в ср. се время он тоже приглашал к себе и тоже предлагал работу.

— А ты?

— Что я? Ждал, как и ты, а потом понял.

— Что понял?

— Зачем он меня звал.

— Зачем?

— А затем, чтобы сделать из меня то, что я есть — паршивого нарка, которому, хоть тресни, нужно каждый день добыть хотя бы полсотни НД для белого снадобья. Понял зачем? Это тебе не боксерская тренировка за двадцать центов. Помнишь? — В голосе Крысы зазвучала глухое раздражение. — Впрочем, чего с тобой разговаривать… — Он втянул голову в плечи, зябко поежился и, покачиваясь, побрел по улице.

Арт стоял потрясенный, потерянный, все еще не веривший до конца в обман. Он, Арт Фрисби, всю жизнь никому не доверявший, всегда настороженный, всегда начеку, всегда весь обращенный в слух и внимание, всегда обманывавший первым, он, Арт Фрисби, оказался последним идиотом, недоумком паршивым. Так, так, все это так. Крыса лишь подтвердил то, что он уже начал подозревать. Мир — пусть жестокий, колючий, холодный и враждебный, но его мир, взрывался у него на глазах, распадался. Хотелось выть. Броситься ничком на грязный, в трещинах асфальт, вечный асфальт, и выть, выть, пока с воем не выйдет отчаяние, стыд и ненависть. Но Арт был дитя цивилизации, и единственное, что она дала ему, — это умение сдерживать свои импульсы. Выть нельзя — привлечешь внимание. Броситься ничком нельзя — оставишь незащищенной спину. Незащищенной… Как будто он уже не открылся, не позволил обмануть себя, одурачить. Но пусть подождет этот Макинтайр, пока он придет к нему за дозой. Может быть, кто-нибудь и заглатывает крючок с первого раза, но он не из таких…

На пятый день он выложил тридцать НД за дозу героина, процентов на девяносто разбавленного молочным сахаром. И снова катилась прозрачная и розовая волна, и снова он блаженно тянулся навстречу ей, и в веселом и четком мире не было асфальта и тупиков.

Когда ему снова понадобилась доза, денег у него уже не было. С полдня он надеялся, что тошнота, поднимавшаяся от желудка вверх, к горлу, вот-вот пройдет, а завтра он где-нибудь найдет деньги, хотя в глубине души знал, что найти их ему негде. К вечеру он почувствовал, что больше не может. Каждые несколько минут тошнота накатывалась все с новой силой, толкала его в спину.

После наступления темноты он отправился на Седьмую улицу, к супермаркету. Там всегда в это время толпились люди. «Господи, — тоскливо подумал он, — ведь попадешься». Но предвкушение укола смыло, унесло страх. Нужен был укол, нужны были деньги…

Он долго стоял, все боясь сделать выбор, и когда наконец заметил, что покупателей у магазина становится все меньше, испугался.

Из магазина вышла неопределенного возраста женщина с огромным фиолетово-багровым пятном в пол-лица. В руке у нее был сверток и сумочка. В два прыжка Арт очутился около нее и рванул из рук сумочку. На мгновение он увидел расширенные ужасом глаза, рот, раскрытый в крике. Сумочка была уже у него в руках, а женщина с пятном все клонилась вперед, словно хотела стать на колени.

В сумочке оказалось сорок НД. Как раз на приличную дозу.

Через несколько месяцев, когда он встретил Мери-Лу, ему нужно уже было как минимум сто пятьдесят НД в неделю. Он был на крючке, и знал это, и ему уже было все равно.

Он увидел ее в первый раз в обрамлении оконного переплета. Она стояла у открытого окна и смотрела во двор. Она стояла у того самого окна, откуда когда-то высовывался алкоголик Мурарка и предлагал Арту научить его цирковому делу. Арт машинально раскрыл ладони и посмотрел на них. Интересно, смог бы он сейчас подтянуться? А почему бы нет? Смотри-ка, и труба все еще на месте. Ничего не меняется в асфальтовом мире Скарборо. Умер старик Мурарка, появилась девушка. Умирают одни крысы, нарождаются другие. Подштукатурят в одном месте, обвалится в другом. Теперь уже не нужно было подпрыгивать. Теперь уже и не нужно было подтягиваться. Кусок ржавой трубы торчал слишком низко для него. У него уже появились другие заботы. Он поднял руку и потер ладонью чугун. Ладонь стала оранжевой и запахла ржавым металлом. Счастливый запах детства.