Белое Рождество. Книга 2 - [6]

– Мы не только должны бомбить Север, мы должны начать наземные операции против Севера, на территории которого каждый человек – наш враг, – с жаром заявлял он. – Никакой мягкотелости, никаких опасений, что, мол, мы стреляем в невинных граждан! Если мы перейдем в решительное наступление на Север, Хо Ши Мин и его приспешники уже через несколько дней запросят пощады!

Столь же нетерпимым оставалось его мнение по отношению к антивоенным демонстрациям, которые собирали все большее количество участников.

– Их нужно расстреливать как изменников, – гневно повторял он. – Они не имеют права называть себя американцами!

Эббра не соглашалась с ним. Среди демонстрантов попадались ветераны, люди, воевавшие во Вьетнаме. Они были настолько потрясены тем, что видели там, что по возвращении домой публично сжигали свою военную форму и выбрасывали медали.

В глубине души Эббра всегда считала американскую оккупацию Вьетнама ошибкой, и только привязанность к Льюису до сих пор заставляла ее смотреть на войну с иной точки зрения. Но теперь она уже не одобряла позицию Соединенных Штатов. Все то, что она прочла за последние месяцы, убеждало Эббру: ее первоначальное мнение оказалось точным и она должна его придерживаться. Участники антивоенных демонстраций внушали ей глубокое сочувствие, и как бы она ни уважала свекра, каждый проведенный в его обществе день становился серьезным испытанием ее выдержки.

В мае она начала работать над новой книгой и, невзирая на полное отсутствие информации о том, где находится Льюис и жив ли он вообще, продолжала ежедневно писать ему письмо-дневник.

В июне ей позвонили из военного ведомства, но не для того, чтобы сообщить сведения, которых она с таким нетерпением ждала.

Учитывая обстоятельства, при которых Льюис попал в засаду, его статус был пересмотрен. Отныне он считался не военнопленным, а без вести пропавшим.

Эббра три дня не выходила из комнаты. Она отлично поняла, что за этим стоит. Ее пытались убедить в том, что Льюис погиб, но она не верила этому. Льюис жив. Эббра знала, что он жив.

Через два дня ей позвонил Скотт.

– Мне очень жаль, – просто сказал он. – Но ты должна надеяться на лучшее, Эббра. Отсутствие сведений о людях, взятых в плен на Юге, еще не означает, что они погибли.

– Да-да, – прерывающимся голосом отозвалась Эббра. – Льюис жив, Скотт! Я знаю, он жив!

Скотт замялся. С тех пор, когда они общались в последний раз, прошло больше десяти месяцев.

– Ты не против, если я приеду к тебе? – спросил он, сам не зная, какой ответ хочет услышать.

Он понимал, что встреча ничего не изменит, знал, что по-прежнему любит Эббру. Ничего из этого не выйдет. Эббра любит Льюиса и никогда не полюбит никого другого, пока сохраняется хотя бы призрачная надежда, что он жив.

– Нет, – хрипло произнесла Эббра. Ее голос прозвучал так, словно она сдерживала слезы. – Пожалуй, не стоит, Скотт.

Скотта охватило такое разочарование, что он был вынужден опереться о стену. Ну конечно, он знал, какого ответа ждал от Эббры. Но не получил его.

– До свидания, милая, – с трудом произнес он, гадая, каково приходится Эббре без друзей, которые понимали бы ее, без семьи, которая поддерживала бы ее, без близких людей, к которым она могла бы обратиться за помощью и утешением.

Все лето Эббра продолжала разрабатывать новый сюжет. По-прежнему у нее не было никаких вестей о Льюисе, никаких причин верить в то, что он жив. Была лишь собственная непоколебимая убежденность, что это так.

В сентябре она решила: хватит ей быть послушной офицерской женой. Она сделала все, что советовали военные власти. Она не разговаривала о Льюисе ни с журналистами, ни со случайными знакомыми. Она держалась в стороне от антивоенного движения, не устраивала истерик и никому не докучала. Теперь с этим покончено.

В октябре антивоенные активисты объявили о скором выступлении в Вашингтоне, цель которого – пикетирование Пентагона. Эббра заперла рукопись в ящик стола и купила билет на самолет.

Она намеревалась расстаться с ролью покорной жены и стать участницей антивоенного движения. Пикетирование Пентагона представлялось ей столь же удачным началом, как и любой другой шаг.

Глава 21

Серена на самоубийственной скорости свернула на мощенный булыжником конюшенный двор и остановилась с визгом шин. Она опаздывала. До приезда Руперта оставалось меньше получаса, а ей еще нужно было принять ванну и переодеться. Они собирались пообедать в «Квалингос», а потом отправиться в «Колони» на Беркли-сквер. Она захлопнула за собой входную дверь, раздумывая, что надеть. Вставляя ключ в замочную скважину, она услышала, как в доме зазвонил телефон.

– Черт побери, – пробормотала она и на мгновение остановилась, любуясь хрупкой красотой бегоний и фуксий в кашпо. – Если это Тоби, ему придется подождать. – Серена вошла в тесную прихожую и сняла трубку с трезвонящего аппарата. – Мне очень жаль, Тоби, дорогуша, – сказала она, не испытывая и тени сожаления, – но сегодня вечером я не могу, сегодня я...

– Это не Тоби. Это я, твой папа. – Голос отца звучал хмуро и напряженно. – Боюсь, у меня плохие новости, милая. Прости, что сообщаю тебе это вот так, по телефону, но я подумал, что будет лучше, если ты узнаешь все от меня, а не от кого-нибудь еще.