Белое пятно на карте - [15]

— А вам не кажется, Ирина Всеволодовна, что им вовсе не надо помогать?

Сергей Владимирович остановился на предпоследней ступеньке. Ирина Всеволодовна осторожно обошла его, взялась за ручку приоткрытой двери, повернулась и снисходительно спросила, глядя на него сверху вниз:

— А для чего же мы тогда здесь? Для чего строили Игровой Полигон, мечтали о Школе Будущего? Сергей Владимирович, вы забыли слова из Клятвы Учителя: «Помогай, не мешая…»

— А вы не думаете, что мы именно помешаем им этой нашей помощью? Скажите, вы никогда не задумывались, почему ребята сбегают, как сегодня, с занятий на великолепно оборудованном всеми чудесами современной науки и техники Игровом Полигоне, сбегают сюда, в этот темный и тесный подвал? Почему процент посещаемости Аудитории Самостоятельного Творческого Воображения за последние несколько лет ни разу не поднимался выше половины от нормативного?

— Но я же каждую среду собираю их там — всю свою группу! И они занимаются — с увлечением, с интересом!

— Я тоже собираю… А сами, сами они там появляются? Не в среду, не под наблюдением педагогов, а действительно самостоятельно, как это и было нами задумано в Школе Будущего? Ребята должны сами строить свою школу, создавать свой Игровой Полигон. Вы же видели сейчас, как увлеченно они работают, какая у них организованность! Все обстоятельно, солидно, абсолютно серьезно! Это уже не просто игра в школу, это потребность в настоящей, взрослой, своей школе! В своей Тайне! Так что, Ирина Всеволодовна, я считаю: пусть они и дальше там собираются, без нашей методической помощи. И класс они отремонтируют так, как им надо… Это — их Игровой Полигон. Не знали мы об этом полгода, ну и дальше знать не будем.

Он поднялся на ступеньку и стал вровень с Ириной Всеволодовной.

— Поймите, наконец, это даже не игра. Это — их жизнь. Я думаю, здесь нам учиться надо. У них!

Ирина Всеволодовна молчала, по-прежнему держась за дверную ручку.

— Кроме того, — продолжал учитель, — у нас остается наш Игровой Полигон. Давайте же совершенствовать его, так чтобы он не конкурировал, а дополнял их школу. Мы ведь тоже учимся, не так ли?

И последнее, Ирина Всеволодовна… Там, внизу, вам ничего не показалось? Вам не хотелось войти в эту школу, в свой класс, сесть за Парту?! Вам не хочется этого сейчас, Ирина Всеволодовна?

Губы Ирины Всеволодовны шевельнулись, но она промолчала. Затем тихо вздохнула, отпустила дверь и вышла во двор.

Сергей Владимирович, улыбаясь, долго смотрел ей вслед, и на какой-то краткий миг в ее тяжелой, строгой — учительской! — походке он сумел увидеть легкий, порывистый, летящий шаг Иринки с соседней улицы…

РОВНО СТО ЛЕТ НАЗАД

— …А Ленка Сергеева такое сделала… ну, просто не описать! Все воздушное, всюду волны, волны, здесь розочка, на кармашке, а здесь — трехцветная вставочка! Все так и упали! Вот! Наша профессия — это же творчество, настоящее искусство! Не то что твои винтики-шестеренки! — Нина резко тряхнула копной волос и, вздернув носик, насмешливо и чуть презрительно глянула на Валерку.

— Ты… ты… сама ты — шестеренка! — крикнул Валерка, захлебнувшись от обиды. — Что ты понимаешь? «Винтики»! Мы же часовщики, мы — мастера, в наших руках — время, а у вас? Тряпочки, розочки! Тьфу! — Он даже сплюнул и отвернулся, чтобы Нина не увидела его дрожащих губ.

— Ах, так?! — Голос Нины зазвенел. — Тряпочки, значит? Хорошо! Тогда и оставайся со своими будильниками, понял?! И целуйся с гирьками, понял? Мастер! А ко мне не подходи. И не звони, понял?! Тоже мне — хозяин времени!

И она, резко повернувшись на каблуках, пошла прочь. Валерка, оскорбленный в лучших чувствах, плотно сжал все еще дрожащие губы, пробормотал вслед Нине что-то невразумительное и решительным шагом двинулся в мастерскую.

— Привет, практикант! Что мрачный? — встретил его наставник, Николай Сергеевич.

— Да так, — буркнул Валерка.

— Ну, смотри… Пойдем, работенка для тебя есть интересная.

Возле Валеркиного рабочего стола, на полу, стояли огромные часы. Стояли солидно и уверенно. Сразу было видно, что это очень старый и серьезный механизм. Высокий шкафчик темно-коричневого дерева, дверца с цветными стеклами, прозрачная вертикальная полоска посередине, циферблат с римскими цифрами и знаками зодиака — все это вызвало восторг и глубокое уважение.

— Вот это часики! — восхитился Валерка. — Настоящий антиквариат, да, Николай Сергеевич? Я похожее как-то в музее видел… Просто блеск!

— Да, часы старые, — подтвердил Николай Сергеевич. — Правда, не знаю точно, когда они сделаны… Ни на корпусе, ни на механизме почему-то нет года выпуска. Отсюда и твоя задача, Валера. Во-первых, установить дату как можно точнее. Можно пользоваться определителем. Во-вторых, — Николай Сергеевич улыбнулся, — починить. Вопросы есть?

— Никак нет! — вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул Валерка. — Николай Сергеевич, неужели это мне… я сам должен сделать?

— Конечно, — кивнул Николай Сергеевич. — Пора уж. Через полгода сам мастером станешь. Так что — не робей!

Мастер подмигнул и пошел на свое рабочее место. А ученик остался один на один с удивительными часами.

Валерка не зря считался одним из лучших в училище. В конце концов он разобрался в древнем механизме и определил, что подобные часы делались в Германии в первой половине девятнадцатого века. Полистав книгу, наткнулся на подсказку и, взяв лупу, принялся изучать спусковой механизм. Подсказка не обманула — на поверхности анкерного рычажка четко виднелись римские цифры, а чуть ниже, в рамочке, — личное клеймо мастера, изготовившего механизм. Валерка пошевелил мозгами… — ага, одна тысяча восемьсот двадцать четвертый год! Потом удивился — вроде бы старые мастера пользовались арабскими цифрами. Порылся в справочнике и нашел напечатанное мелким шрифтом примечание — некоторые часовщики метили особо удачные механизмы римскими символами, как бы сигнализируя потомкам: часы — высшего класса! Валерка порадовался своей удаче и с утроенной энергией принялся выяснять причину неисправности. Еще час методичных поисков — и в руках у него оказалась шестеренка с обломанным зубчиком.