Белое проклятие - [6]
Мы-то знаем, что безопасной лавина бывает только тогда, когда она мертва, то есть спущена вниз.
Этим мы сейчас и занимаемся. Конечно, приятнее всего спускать лавину, обстреливая ее из зениток (лаять на медведя лучше всего издали), но опыта у нас еще маловато, да и мороки много: нужно вызывать артиллеристов из центра, а пока они приедут и пристреляются глядишь, либо лавина сама сошла, либо снаряды кончились. Взрывчатка хороша, но дают нам ее в обрез, приходится экономить. На четвертую ее хватило, а остальные мы время от времени подрезаем — хотя и дедовский, а надежный способ, к тому же самый дешевый.
Делается это так. Мы проходим лавиноопасный склон, соблюдая железное правило: один — на лыжне, остальные страхуют его веревками. Только так. Если лавина созрела, она может сорваться от малейшей нагрузки, и гигантская утрамбованная плита — мы называем ее снежной доской — устремится вниз. В этой игре лавина единственный раз в своей жизни ведет себя по-честному: прежде чем сорваться, она издает утробный звук: «бух! вум! ух!», оставляя лавинщику на размышления несколько потрясающе быстротечных секунд. Если ты оказался на склоне один — драпай в сторону со всей доступной тебе скоростью; если же подстрахован — тебя подсекут веревками и ты пропустишь доску под собой. Дело, как видите, не такое уж и хитрое, мало-мальски опытный лавинщик всегда имеет шанс.
Случаются и забавные эпизоды. Однажды мы с Олегом пытались подрезать доску, несколько раз прошлись туда-сюда, убедились, что она не созрела, отпустили ребят на другой объект и, съехавшись, стали беззаботно любоваться пейзажем. Помнится, мы даже присели и закурили — так нам было приятно ощущать себя молодыми и полными сил идиотами. И вдруг — «вум!». Жизнеутверждающий звук, напоминает первый такт знаменитой мелодии Шопена. Словно нам кое-куда всадили по здоровому перу, мы на скорости бросились в разные стороны — Олег направо, я налево. Секунда, другая, сильный рывок — и я покатился по снегу (говорю о себе, хотя наши дальнейшие показания совпали в деталях, оба идиота были связаны одной сорокаметровой веревкой). Чувствую, какая-то сила меня останавливает, ни туда, ни сюда, задираю голову — мама любимая, катится огромный вал! Напяливаю, согласно инструкции, капюшон и морально готовлюсь к переходу в новое качество. Ну, пора, пора, почему я так долго дышу? Не выдерживаю, открываю глаза — вал остановился в двух шагах. На ватных ногах мы поднялись, на цыпочках, стараясь не дышать, съехали вниз и тихо поклялись друг другу остаток жизни потратить на то, чтобы чуточку поумнеть.
Карниз, снежный наддув весом этак тонны в три, мы подрезаем тонким стальным тросом — примерно так, как продавец в магазине разделывает брусок масла. Мы мечтаем, чтобы карниз, падая, спустил лавину, сделав за нас самую неприятную часть работы. Осман и Рома пилят его, стоя на гребне, а мы смотрим и ждем, замирая от предвкушения. По нашим данным, под основанием седьмого лавинного очага — слой глубинной изморози, отличнейшей смазки: от сильного удара доска может оторваться и покатиться вниз с километровой высоты, как на шарикоподшипниках.
Далеко внизу, по ту сторону речки Кёксу, разрезавшей ущелье пополам, столпились зеваки. Мы против этого не возражаем, они в безопасном месте, пусть смотрят и набираются впечатлений — меньше лихачить будут. Их, наверное, человек двести — с биноклями, фото— и киноаппаратами. Об этом я догадываюсь, сверху-то они кажутся букашками. Они жаждут зрелища — и они его получают!
Карниз рухнул, доска вздрогнула, оторвалась по всей длине метров на двести и с ревом и грохотом пошла вниз, лопаясь по пути на блоки, побольше и потяжелее тех, из которых лепят дома. Как бальзам на душу — пинком ноги одолеть такого дракона!
— Была доска — нет доски, — философски замечает Олег. — Тысяч на пятьдесят потянет, чиф?
Мы считаем на кубометры. Не на полсотни, но тысяч на тридцать дощечка, пожалуй, потянет. Для Кушкола — так, середнячок, здесь лавины бывают и на полмиллиона, но это после хорошего снегопада.
— По гривеннику бы с каждого, — кивая на толпу зевак, мечтает Гвоздь. — Посидели бы вечерок в «Кюне».
В «Кюн» (в переводе на русский — «Солнце») мы совершаем культпоходы после получки, чаще ходить нам туда не по карману.
— Кажется, я проголодался, — выжидательно глядя на меня, сообщает Рома.
Это вызывает всеобщее сочувствие. При нормальном для акселерата росте метр восемьдесят Рома весит пятьдесят пять килограммов — вместе с очками. Куда девается невероятное количество пищи, которую он поглощает, — одна из неразгаданных тайн природы. С появлением Ромы на станции даже вечно голодный Гвоздь отошел на задний план.
— Не человэк, а удав, — негодует Осман. — Аллыгатор.
Теперь все сочувствуют Осману. Полгода назад, едва освоившись в нашем коллективе, Рома с самым наивным видом предложил Осману на спор скушать небольшого барашка. Осман примерил Ромины ботинки, отправился за барашком — и вытаращенными глазами смотрел, как в чужой утробе бесплатно исчезает килограммов шесть отборного мяса: рублей сорок в переводе на шашлыки. Впрочем, раза два Осман водил Рому в гости к кунакам, ставил на него и свое отыграл с лихвой.
Антарктической станции «Восток» грозит консервация из-за недостатка топлива. Отряд добровольцев под руководством Ивана Гаврилова вызывается доставить туда топливо со станции «Мирный», но в это время начинаются знаменитые мартовские морозы. В пути выясняется, что топливо не было подготовлено и замерзает, его приходится разогревать на кострах. Потом сгорает пищеблок... В книгу известного писателя, путешественника и полярника Владимира Марковича Санина вошли повести «Семьдесят два градуса ниже нуля» (экранизирована в 1976 году, в главных ролях - Николай Крючков, Александр Абдулов, Михаил Кононов и др.) и «За тех, кто в дрейфе», действие которых основано на подлинных драматических событиях, развернувшихся на полярных станциях в Антарктиде и Арктике.
Как обычно, самые интересные и незабываемые события начинаются с того, что в нашу обыденную жизнь вмешивается случай…Самых непохожих по характеру, разных по возрасту и темпераменту людей приводит желание расслабиться и отдохнуть по путевке в уютном санатории, однако волею случая вожделенный отпуск оборачивается черт-те чем…
Владимир Санин (1928–1989) — известный писатель, путешественник, полярник, побывавший не раз в Антарктиде и на дрейфующих станциях Арктики.В книге «Не говори ты Арктике — прощай» автор продолжает свою главную тему: он исследует поведение человека на грани жизни и смерти, показывает, сколь неисчерпаемы подчас запасы мужества, хладнокровия, точного и смелого расчета. Герои книги В. Санина — полярники, летчики и моряки.
«Человеку свойственно улыбаться, улыбка — постоянный спутник радости, хорошего настроения. Хмурых людей не любят, как не любят осенние тучи». Поэтому в жизни никогда не мешает лишний разок посмеяться над собой и над ситуациями, в которые мы иногда попадаем. И почитать рассказы В. М. Санина, рекомендующего отправляться в путешествие: далекое, например на Памир, или короткое, на соседнюю улицу, — с улыбкой.
Повесть посвящена полярникам Антарктиды. В.М. Санину довелось побывать на всех советских антарктических станциях, стать свидетелем и участником многих драматических и весёлых эпизодов, познакомиться с жизнью и бытом советских и иностранных полярников. Обо всем этом рассказано в книге «Новичок в Антарктиде».
Где провести летний отпуск семье инженеров? Конечно, на природе! Муж предлагает "вытащить из чулана фикус и общаться с природой на дому", но жене хочется "немедленно въехать в такую глушь, где не ступала нога человека". У друзей – та же проблема. Решение, как всегда, принимают женщины: "Мы берем напрокат машину и едем куда глаза глядят! Где понравится – остановимся, найдем глушь первого сорта!".
Жан-Кристоф Рюфен, писатель, врач, дипломат, член Французской академии, в настоящей книге вспоминает, как он ходил паломником к мощам апостола Иакова в испанский город Сантьяго-де-Компостела. Рюфен прошел пешком более восьмисот километров через Страну Басков, вдоль морского побережья по провинции Кантабрия, миновал поля и горы Астурии и Галисии. В своих путевых заметках он рассказывает, что видел и пережил за долгие недели пути: здесь и описания природы, и уличные сценки, и характеристики спутников автора, и философские размышления.
Эта книга — сборник маршрутов по Сицилии. В ней также исследуется Сардиния, Рим, Ватикан, Верона, Болонья, Венеция, Милан, Анкона, Калабрия, Неаполь, Генуя, Бергамо, остров Искья, озеро Гарда, etc. Её герои «заразились» итальянским вирусом и штурмуют Этну с Везувием бегом, ходьбой и на вездеходах, встречают рассвет на Стромболи, спасаются от укусов медуз и извержений, готовят каноли с артишоками и варят кактусовый конфитюр, живут в палатках, апартаментах, а иногда и под открытым небом.
Вниманию читателей предлагается первая книга трилогии «Утерянное Евангелие», в которой автор, известный журналист Константин Стогний, открылся с неожиданной стороны. До сих пор его знали как криминалиста, исследователя и путешественника. В новой трилогии собран уникальный исторический материал. Некоторые факты публикуются впервые. Все это подано в легкой приключенческой форме. Уже известный по предыдущим книгам, главный герой Виктор Лавров пытается решить не только проблемы, которые ставит перед ним жизнь, но и сложные философские и нравственные задачи.
Приглашаем наших читателей в увлекательный мир путешествий, инициации, тайн, в загадочную страну приключений, где вашими спутниками будут древние знания и современные открытия. Виталий Сундаков – первый иностранец, прошедший посвящение "Выиграть жизнь" в племени уичолей и ставший "внуком" вождя Дона Аполонио Карильо. прототипа Дона Хуана. Автор книги раскрывает как очевидец и посвященный то. о чем Кастанеда лишь догадывался, синтезируя как этнолог и исследователь древние обряды п ритуалы в жизни современных индейских племен.
Александр Степанович Кучин – полярный исследователь, гидрограф, капитан, единственный русский, включённый в экспедицию Р. Амундсена на Южный полюс по рекомендации Ф. Нансена. Он погиб в экспедиции В. Русанова в возрасте 25 лет. Молодой капитан русановского «Геркулеса», Кучин владел норвежским языком, составил русско-норвежский словарь морских терминов, вёл дневниковые записи. До настоящего времени не существовало ни одной монографии, рассказывающей о жизни этого замечательного человека, безусловно достойного памяти и уважения потомков.Автор книги, сотрудник Архангельского краеведческого музея Людмила Анатольевна Симакова, многие годы занимающаяся исследованием жизни Александра Кучина, собрала интересные материалы о нём, а также обнаружила ранее неизвестные архивные документы.Написанная ею книга дополнена редкими фотографиями и дневником А. Кучина, а также снабжена послесловием профессора П. Боярского.