Белое на белом - [83]

Сыщик положил ногу на ногу:

— Точно такой же случай был описан еще полвека назад в «Необычных историях недоверчивого человека». Вы жалкий плагиатор, отец Райн, вы даже не смогли придумать свой собственный план убийства.

Обвиненный священник блеснул глазами исподлобья, но промолчал.

— Точно такой же случай, — продолжил Римус, — Из комнаты с открытым окном исчезает человек, худенький сухой старик, впоследствии найденный, пусть не задушенным, а повешенным, в совершенно другом месте. И при этом в момент исчезновения под окном раздается громкий звук, в тот раз — выстрел, в этот — петарды, а этажом выше находится удивительно сильный человек.

— Дело Уоррена Уинда 1803 года? — спокойно спросил мэр.

— Совершенно верно, — кивнул сыщик.

— Вы, — медленно заговорил отец Райн, — хотите сказать, что я бросил из окна петарды, дождался, пока епископ выглянет из окна, чтобы узнать причину шума, после чего набросил ему на шею петлю… Кстати, где я ее взял?

— Связали из поясов, — любезно пояснил сыщик.

— Набрасываю петлю, связанную из поясов, после чего поднимаю его вверх, и перетаскивая в спальню. Так?

— Совершенно верно.

— Ваши слова можно считать признанием, отец Райн? — осведомился айн Грауфогель, спокойный, как мертвец на похоронах.

— Господин сыщик, — священник криво улыбнулся — не учел одну маленькую деталь. Решетку на окне.

— Там нет никакой решетки, — широко улыбнулся сыщик.

— СЕЙЧАС нет, — улыбнулся ему в ответ отец Райн, — Я приказал ее убрать сегодня утром. Она меня раздражала.

Глава 8 Бранд Королевский дворец 16 число месяца Мастера 1855 года

1

Все в кабинете замерли. Неужели? Неужели они присутствуют при том моменте, когда великий сыщик совершил ошибку. Отец Райн торжествующе улыбался.

Римус не повел и бровью. Он улыбался в ответ и довольное выражение лица у священника слегка поблекла.

— Решетка? — переспросил сыщик, — Я видел следы от нее. Если не ошибаюсь, это железные ставни в виде узорной решетки, которые могли раскрываться точно так же, как и створки окна. Только внутрь, а не наружу.

— И что? — священник уже не улыбался. Все следили за разговором.

— И что? — повторил отец Райн. Он откинулся на спинку стула и улыбался, даже на неискушенный взгляд Вольфа, весьма принужденно, — Вы хотите сказать, что я спустился на веревке с третьего этажа, как гигантский паук на паутине, раскрыл решетку, накинул петлю на горло епископа, который не обратил на то, что происходит у него за спиной, никакого внимания, после чего я поднялся обратно по веревке, в этот раз на манер обезьяны, а затем вытащил уже мертвое тело наружу?! Вы ЭТО хотите сказать?!

Сыщик улыбался по-прежнему широко:

— Это? Разумеется, нет. В такую глупость можно поверить, но ее крайне трудно осуществить. Кто-то мог вас заметить. Нет, разумеется, вы этого не делали…

Сухое покашливание заставило всех замолчать.

— Прошу прощения, господин Римус, — тихо произнес мэр Бранда, его холодные глаза смотрели даже не на сыщика, а сквозь него, — Если мне не изменяет память, пару минут назад вы назвали отца Райна убийцей… Теперь выясняется, что вы ошиблись…

— Рауль Римус, — змеиный взгляд мэра не произвел на клетчатого сыщика никакого впечатления, — никогда не называл преступником невинного человека. Ни случайно, ни по ошибке. Никогда.

Отец Райн вскочил, но тут же рухнул обратно на стул, придавленный металлической рукой Римуса. Грохот от этого действа произвел эффект взрыва: все, кто был в кабинете невольно отшатнулись, образовав круг в центре которого находился священник на стуле и нависающий над ним сыщик в желтом клетчатом костюме. Лысина Римуса поблескивала в свете газовых светильников, но, несмотря ни на что, сыщик уже не казался глупым или смешным никому.

Священник притих.

— Сейчас, — сыщик выпрямился и обвел взглядом присутствующих, как актер камерного театра, — я расскажу вам о том, что произошло в тот день в кабинете епископа. Вернее… Я расскажу вам два варианта событий: то, что видели все, и то, что произошло на самом деле. Итак…

Римус засунул руки в карманы брюк и, ссутулившись, прошел по кабинету. Туда и обратно.

— В тот день, с самого утра, епископ Гаттонбергский, — начал он, — решил поработать в своем кабинете. Он вошел туда, и в дверях встала охрана. Потом в кабинет прошел секретарь епископа, отец Браун…

Все невольно посмотрели на бледного толстячка.

— …Я не рассказываю о том, о чем они говорили, потому что этого не слышал никто, кроме этих двоих. Потом секретарь вышел, в кабинет прошел отец Заубер, пожаловавшийся на свое здоровье, по его словам и испросивший разрешения работать в спальне. Отец Заубер удалился. Секретарь входил еще два раза, на сорок минут и на один час и десять минут. Потом он вошел в кабинет в третий раз, сразу за ним к епископу пришел и отец Райн. Пробыл он в кабинете недолго, вскоре вышел и поднялся в свою спальню этажом выше. Спустя четверть часа вышел секретарь и сообщил, что епископ недоволен сложившейся обстановкой и требует, чтобы к нему никого не впускали. Кроме секретаря. Спустя полчаса секретарь вошел в кабинет очередной раз, вышел спустя пять минут, забрав бумаги. Потом к двери подошел спустившийся отец Райн, однако его не пустила охрана…