Белое на белом - [50]

— Привет, Тило.

— Привет, Ксавье, — Тило был низким круглым толстячком, упругим и вертким как каучуковый мячик. Весельчак и сладкоежка, обладающий способностью передразнивать голоса других людей. Так, что и не отличишь.

— Привет, Ульрих.

— Привет, Йохан, — волосы спокойного как скала великана Ульриха были темно-рыжими. Как он иногда говорил, потому, что на его родине постоянно идут дожди и волосы ржавеют от сырости. Шутил. Наверное. С ним было сложно понять, собственным шуткам он никогда не улыбался. Говорил Ульрих с акцентом, который пока никто не мог распознать. Или не говорил об этом четырем друзьям.

— Привет, Фольк.

— Привет, Цайт, — наметанный глаз Ксавье определял в невысоком нервном юноше потомка охотников из еловых лесов Убервальда. Фольк был стрелком, из тех, которым отцы в колыбель кладут старый дедушкин мушкет, из тех, которые сбивают воробья на лету. Причем не только из ружья, но даже камнем.

Курсанты стояли у двери, разделившись на две четверки, и негромко переговаривались между собой.

Юноши чувствовали некое отчуждение со стороны товарищей по школе. Не то, чтобы их сторонились, просто после того, как старший сотник вытащил их на праздничный бал, где на четверку обратил внимание сначала Первый маршал, а потом и сам король, в глаза однокашников они стали слишком выделяться. А выделяющихся недолюбливают. Поэтому отношения других курсантов к нашей четверке было спокойное, но несколько холодное. Как к коллегам, но не как к товарищам.

Вот и сейчас, Шредер, Тило, Ульрих и Фольк обсуждают между собой, куда они пойдут, когда вырвутся, однако не хотят предложить объединить планы…

— Ребята, — тут же разрушил построения Тило, — а вы куда решили пойти?

— В веселый квартал! — хохотнул Цайт, — Не знаю, как кто, а я три месяца живой женщины не видел.

Все рассмеялись.

— Ну это потом, — не унимался Тило, — а сейчас?

— В пивную одну, на улице короля Адольфа. Там варят хороший брандиш.

— Брандиш? — при упоминании пива повернулся в сторону друзей Ульрих. Великан постоянно тосковал по выпивке и выспрашивал все товарищей, в особенности тех, кто уже получил возможность выхода, обо всех кабаках столицы, — Вы не про «Танненбаумбир»?

— Про нее.

— Так ведь она закрылась недавно. Хозяин продал все и уехал. А у нового брандиша нет и пиво жидкое.

— Холера! — выругался Вольф.

Хотя они были в «Танненбаумбире» всего два раза — при поступлении в школу и во время памятной вылазки — но пивная им приглянулась, и засесть они планировали и в ней. Жалко, если и вправду закрылась…

— А почему, не знаешь?

Ульрих прикрыл глаза:

— Дочку у хозяина убили. Задушили, прямо у задней двери.

Четверка переглянулась. Дочку они помнили, красивая была девушка…

— Давно убили? — поинтересовался Цайт.

Ульрих снова задумался:

— В ночь на двадцать первое рыцаря, кажется. Тогда, когда еще в фюнмаркском посольстве кто-то с ума сошел и своих товарищей перебил.

Четверка переглянулась…

— Йохан?!

Йохан бледнел на глазах, заливаясь смертельной белизной.

— Йохан?

— Парни, что с Йоханом?

— Не знаю, помогите!

Объединенными силами они все вместе отвели застывшего товарища к скамье и усадили на нее.

— Йохан! Йохан!

— Что с ним?

— Да не знаю я!

Ксавье хлестнул по щекам товарища. Белизну испятнали красные следы, но Йохан продолжал молчать, глядя в пространство.

— Дай я, — отодвинул Ксавье Ульрих. Все были настолько ошарашены неожиданным приступом Йохана, что даже не стали останавливать гиганта.

Пощечина, а вернее, оплеуха, сбила Йохана на пол, но привела в чувство.

— Девушка… — медленно и очень спокойно проговорил он.

— Я понял, — быстро произнес Цайт, — мы видели дочку хозяина, и она очень понравилась Йохану. А тут вы с рассказом о том, что ее задушили…

— Я же не знал, — огорчился Ульрих.

— Да ничего страшного. Сейчас он успокоится.

Вторая четверка отошла в сторону, оставив друзей у Йохана.

— Йохан, — прошипел Вольф, — что с тобой? Ты что, девушек боишься?

— Нет, — размеренно произнес Йохан, — не боюсь.

Боялся юноша совершенно другого. Девушку убили в тот момент, когда он бродил по ночным улицам, пытаясь убежать от мерзких воспоминаний. И он совершенно НЕ ПОМНИЛ, что он делал в этот момент.

8

За спинами друзей закрылись ворота школы.

— До встречи в школе. Мы будем в «Гроссфатермайстербире», если захотите — присоединяйтесь.

Вторая четверка зашагала по улице. Наши герои переглянулись. По молчаливому согласию даже в сторону «Танненбаумбира» они решили не ходить: Йохан уже не был белым, но и серый цвет лица это тоже неправильно. О причинах своего приступа Йохан молчал, как проглотивший язык. Но вот куда идти?

— Давайте, — решил Ксавье, — для начала просто пройдемся по улице. Смотрите, какая погода.

На улицах Бранда действительно было хорошо. Весна наступила уже две недели как, но Госпожа Зима еще даже не думала возвращаться в свои владения на далеком севере. Ярко светило солнце, на чистом, как будто умытом, голубом небе, сверкающий снег резал глаза, так, что отчаянно хотелось чихнуть, мороз щипал за уши, но под крышами уже появились первые сосульки: Госпожа Зима повесила свои серьги.

— А-апчхи! — чихнул Цайт, — Смотрите-ка!