Белое, черное, алое… - [10]

Ну не сваришь, так не сваришь. Я сунула дело обратно в сейф и забыла про него. А через некоторое время совершенно случайно, когда меня угощали кофейком в РУОПе, разговор свернул на Вертолета и его команду, и один из оперов сказал, что у Вертолета агенты есть везде; вот, например, в городской прокуратуре его человек некий Денщиков.

— Ты это точно знаешь? — спросила я, заволновавшись.

— Уж куда точнее: полгода назад Денщиков руку сломал и лежал в госпитале в одной палате с моим братом, так Вертолет его каждый день навещал собственной персоной. Пару раз я сам с Вертолетом столкнулся в коридоре.

— Ну, это еще ни о чем не говорит, — возразила я. — Может, они в одном классе учились.

— Да, если забыть, что Вертолет лет на пятнадцать постарше Игорька.

— Ну, мало ли, где их пути пересеклись…

— Их пути пересеклись, когда Игорек получил в производство дело на вертолетовских, — жестко сказал опер. — И прекратил его подчистую. Развалил натуральным образом. Ты в курсе его, Денщикова, жилищных условий?

— Вроде бы он живет в новостройках, с родителями жены?

— Жил. До недавнего времени. Второго февраля он прекратил дело, а третьего февраля началось расселение четырехкомнатной коммуналки в историческом центре.

Общая площадь — сто четыре квадратных метра; балкон семь метров, две ванные комнаты, потолки четыре метра. Пятого мая квартира была приобретена в собственность Денщиковой Ириной Андреевной, сотрудницей городской прокуратуры и супругой сотрудника городской прокуратуры Денщикова Игоря Алексеевича.

Приобретена по балансовой стоимости — восемнадцать тысяч рублей. Сейчас ремонтируется под евростандарт, стоимость ремонта, по приблизительным прикидкам, двадцать тысяч долларов.

— Ты только по дате связываешь это новоселье с толстом?

— Расселяла фирма «Бишоп». Знаешь такую?

— Нет.

— Это вертолетовская фирма. И понесла она на данной операции с недвижимостью убытки в сумме сорок одна тысяча долларов.

— Слушай, а это не сплетни?

Опер вскочил, вытащил из сейфа какие-то бумаги и через секунду бросил на стол передо мной копию договора о купле-продаже квартиры площадью сто четыре квадратных метра в историческом центре: продавцом значилась фирма «Бишоп», а покупателем — Денщикова Ирина Андреевна. И дата стояла — пятое мая. И сумма — восемнадцать тысяч рублей. Деноминированных. Я присвистнула.

— Ты же знаешь, я на вертолетовской теме сижу, — сказал опер. — И мне было чрезвычайно интересно, почему такое крепкое дело развалилось. Почему, если бригада съезжается в пригородное кафе и всех посетителей под автоматом сгоняют в подсобку, где их охраняет боец, а в холле в это время происходят разборки, — почему этот боец, будучи опознанным и при наличии изъятого оружия, не сидит за бандитизм? Почему дело на него прекращается под каким-то дурацким соусом, а остальных вообще отпускают на все четыре стороны без видимых причин?..

Он долго что-то объяснял мне про эту крепкую реализацию, но я отвлеклась и почти не слушала его, с ужасом думая, что, может, не так уж не прав был Горчаков, когда высказывал подозрения в адрес практиканта, — о том, что не по рассеянности тот оставил дельце в баньке, а с четким умыслом и далеко идущими намерениями. Я тогда разубеждала Лешку и квалифицировала это как шпиономанию, но теперь моя уверенность была существенно поколеблена…

Денщиков, тем не менее, продолжал трудиться в городской прокуратуре, и ничто его не брало. Он рос по службе и дослужился до поста следователя по особо важным делам, никто его пальцем не трогал, несмотря на периодически случавшиеся запои, а также досадные недоразумения: утрату по пьяни уголовных дел (дважды) и прокурорского удостоверения. В то же время нашу помощницу, прокурора Ларису Кочетову, наказали за украденное у нее в трамвае удостоверение.

До смешного доходило: как-то Денщиков мне срочно понадобился, но на работе он не появлялся в течение двух дней, в то время как ему в табеле исправно ставили рабочие «восьмерки». Обозлившись, я плюнула на следственную солидарность и пошла прямиком к начальнику управления. У него сидел начальник отдела по надзору за следствием в прокуратуре Андрей Иванович Будкин, тихий, мягкий человек. (Про него легенды ходили, как он, не вынося бранных слов, чуть не упал в обморок, когда одна ушлая следовательница послала его, в связи с попыткой дать какие-то дурацкие указания, по сексуально-пешеходному маршруту:

«Пошел ты…» А он потом рапорты писал, что его обидели.) Когда я заикнулась, что не могу найти Денщикова, начальники переглянулись и, благостно махнув руками, чуть ли не в один голос заявили: «Так он, наверное, в запое… Дня три попьет, потом появится». Я аж крякнула про себя. Вот уж поистине: что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Один только вопрос: где и кто раздает ярлыки?

Как это людям удается записаться в Юпитеры?..

— Так на чем малоуважаемый Игорь Алексеевич прокололся в этот раз? — повторил Горчаков. — Очередное дельце продал? Или дежурному прокурору морду набил?

— Пока не знаю. Сейчас прочитаю и все тебе расскажу.

— Маша, пока ты материал читаешь, дай дело Чванова глянуть, попросил Лешка. — Может, чего умное посоветую. Мне просто надо отвлечься, а то я еще в тюрьме возьму и вместо ксивы десятку суну.