Белларион - [87]

Джанмария верно интерпретировал поданный ему знак и решил сменить тему их беседы, но никак не тон, которым разговаривал с Фачино.

— Вы знаете, почему я здесь? — спросил он.

— Чтобы позволить мне, как я надеюсь, и дальше служить вашему высочеству.

— Хм-м! Н-да! Меня вот-вот стошнит от вашей учтивости. Хватит ломать комедию! — неожиданно взъярился он. — Называйте вашу цену.

— Цену, ваше высочество? Вы считаете, мне есть что продать вам?

— Синьор граф, прошу вас быть чуточку терпеливее с его высочеством, — взмолился делла Торре.

— Разве меня можно упрекнуть в обратном? — отозвался Фачино, начиная не на шутку раздражаться. — Но если вы и дальше будете испытывать мое терпение, боюсь, что ваш визит может завершиться весьма печально.

Но герцог словно не замечал надвигающейся бури.

— Что я слышу? Угрожать мне? Какая наглость! Ах, собака! — вспылил он.

Фачино позеленел от гнева. Стоявший среди его капитанов высокий малый в голубой мантии, накинутой на серебристого цвета камзол, громко рассмеялся. Бледные, навыкате глаза Джанмарии уставились на него.

— Как ты смеешь, негодяй? — злобно прорычал он и вскочил на ноги, разгневанный столь вопиющим нарушением этикета. — Над кем ты потешаешься?

— Над вами, синьор герцог, и над вашим ничтожеством! — вновь рассмеялся Белларион, прежде чем ответить ему. — Сейчас вы — герцог Миланский только милостью Божьей и с одобрения синьора Фачино Кане. Однако же вы, не смущаясь, осмеливаетесь оскорблять обоих.

— Замолчи, Белларион! — рявкнул Фачино. — Мне не нужны адвокаты.

— Белларион! — злорадно откликнулся герцог. — Я не забыл это имя и, можешь не сомневаться, теперь еще лучше запомню его. Тебя научат…

— Черт побери, сейчас научат ваше высочество! — вскипел Фачино. — Вон отсюда, убирайтесь к себе в Милан и ждите там, пока я не соизволю прибыть туда. Благодарите Бога, что вы — сын отца, которого я так хорошо помню, иначе вам бы не уйти отсюда живым. Вон! И перед тем, как мы вновь встретимся, научитесь вести себя как следует, не то, клянусь, я не поленюсь своими руками вздуть вас хорошенько плеткой.

Устрашенный грозой, пожалуй, впервые разыгравшейся с такой силой над его герцогской головой, Джанмария медленно пятился к двери, а трое его спутников постарались оказаться между ним и разъяренным кондотьером.

— Синьор! Синьор! Это неприлично! — попытался утихомирить его делла Торре, сам бледный и почти дрожащий.

— Неприлично! Может быть, прилично, что меня обозвал собакой упрямый выродок, которому я был вместо отца? Вон отсюда, синьоры! Убирайтесь — все вы! Двери, Белларион! Шире двери для герцога Миланского!

Они молча ушли, опасаясь — и совершенно справедливо, — что их следующее слово станет последним. Однако они никуда не уехали, вечером делла Торре вновь объявился у Фачино, пытаясь помирить его с герцогом, и Фачино, успев к тому времени поостыть, согласился еще раз встретиться с ним.

На этот раз Джанмария вел себя скромнее и сдержаннее и заявил, что готов позволить Фачино беспрепятственно въехать в Милан и вновь вернуться к исполнению своих прежних обязанностей, — короче, обещал то, в чем не в силах был отказать.

Ответ Фачино был краток и недвусмыслен. Он соглашался вступить в должность миланского наместника, но только при условии, что будет занимать ее в течение трех лет и члены городского совета присягнут ему на верность.

Замок Порто-Джовия предоставляется в его полное и исключительное распоряжение, а все гвельфы, занимающие официальные посты в государстве, должны быть немедленно уволены в отставку. И последнее: Антонио делла Торре, которого Фачино считал источником всех несчастий, обрушившихся в последнее время на Милан, и мессер Франческо Лонате навсегда изгонялись из герцогства.

Последнее условие оказалось камнем преткновения для Джанмарии, клятвенно заверявшего, что его хотят лишить общества всех его друзей, и прошло почти три недели, прежде чем герцог уступил и безоговорочно принял все условия Фачино.

6 ноября, в среду, вечером, Фачино Кане, граф Бьяндратский, в сопровождении большой свиты въехал в Милан, чтобы вновь принять на себя бремя наместнической власти, абсолютной и на этот раз, как ему думалось, никем не оспариваемой. Шел проливной дождь, однако улицы были запружены народом, вышедшим приветствовать своего спасителя. А в Старом Бролетто сидел в одиночестве Джанмария и в бессильной ярости грыз ногти, слушая приветственные крики толпы.

О том, что произошло в герцогстве после триумфального въезда Фачино Кане в Милан, можно в деталях узнать из хроник Корио и Фра Серафино из Имолы. Но судьба рода Висконти и самого Фачино интересует нас лишь постольку, поскольку они связаны с формированием личности Беллариона, поэтому здесь мы ограничимся лишь кратким изложением их.

Армия, которую Фачино привел в Милан, хотя и уменьшилась на три тысячи человек после разрыва с Теодоро Монферратским, однако же представляла собой силу все еще достаточно грозную, чтобы заставить Малатесту отказаться от планов завоевания всего герцогства и ограничиться ранее оккупированными Брешией и Бергамо. Но прошло более двух лет, прежде чем состоялась их встреча на поле брани под Бергамо, поскольку все внимание Фачино сначала сосредоточилось на иных противниках, более активных и территориально более близких, чем Малатеста, и, следовательно, представлявших собой значительно большую опасность.