Bella Германия - [14]

Джульетта рассмеялась. Застенчивости как не бывало. Винсент уже собирался пригласить ее прогуляться вечером, но тут его по плечу хлопнул Джованни:

– Как дела, синьор Попометр?

И, не дождавшись ответа, заговорил с Джульеттой. Она кивнула брату и повернулась к Винсенту:

– У Джованни сегодня ночная смена. Я поеду домой одна. До завтра!

Она удалилась прежде, чем Винсент успел что-либо возразить.

Джованни остановил на Винсенте подозрительный взгляд и что-то сказал, когда Джульетта поднялась в трамвай. Попрощавшись с Джованни, Винсент завел мотоцикл. Бульвар Витторио Венето, по которому трамвай шел в центр, пролегал неподалеку от его отеля. Винсент поехал вдоль путей.

Солнце стояло низко, и камни мостовой были словно из золота. Винсент догнал трамвай и пристроился с левого боку. Джульетта сидела у окна. Увидев Винсента, она испугалась. Внезапно из-за поворота вывырнул встречный трамвай, раздался отчаянный трезвон, и Винсент исчез. Джульетта вскочила, кинулась на заднюю площадку, мимо кондуктора, проклинавшего мотоциклистов.

Винсент ехал за трамваем. Он увидел девушку в окне. Джульетта сделала страшные глаза, надеясь как-то приструнить лихача. Но Винсент убрал руки с руля и приветственно помахал. Джульетта зажмурилась, а когда открыла глаза, не смогла удержаться от смеха. Винсент же чувствовал себя совсем мальчишкой. Словно вернулся в солнечное силезское лето, когда вот так же мчался на велосипеде мимо золотистых пшеничных полей. И не было ни вчера, ни сегодня.

Он следовал за трамваем через перекресток и мост, пока Джульетта не сошла у канала Навильо-Гранде. Там он притормозил, снял шлем и рассмеялся. На юношу обрушился поток возмущенной итальянской речи. Винсент улыбался, хоть и не понимал ни слова. Лицо его сияло.

Девушка замолчала и испуганно огляделась по сторонам, словно опомнилась.

– Вы здесь живете? – спросил Винсент.

Женщины полоскали белье в канале. На воде играло закатное солнце. На противоположной стороне улицы, на тротуаре возле трамвайных путей, бедно одетый официант расставлял столики. Рядом с тратторией располагалась табачная лавка. Окна домов – самые высокие четырехэтажные – закрывало развешанное на веревках белье. Возле припаркованного неподалеку «фиата» мальчишки гоняли мяч.

Это был мир фабричных рабочих, рыночных торговцев, горничных, сапожников и швей.

– Вы покажете мне Милан? – спросил Винсент.

Джульетта пожала плечами:

– Я знаю только это.

– А остальное? Собор? Ла Скала?

Она снова испуганно огляделась:

– Это для миланцев. Мы сицилийцы, мы работаем.

Картина начала проясняться.

– В таком случае, – сказал Винсент, – я покажу вам Милан. Садитесь…

Он ободряюще улыбнулся. Девушка покраснела.

– Джульетта!

Из окна на втором этаже выглянула пожилая женщина с крестьянским лицом, черные волосы стянуты в тугой узел. Джульетта подняла голову:

– Да, мама, сейчас иду!

Последовал быстрый обмен репликами, и Винсент замер, завороженный мелодией чужой речи.

– Пьяцца-дель-Дуомо, завтра в шесть, – прошептала девушка, прежде чем скрыться в подъезде.

Винсент был на месте, когда часы на соборе пробили лишь четверть шестого. Нетерпение выгнало молодого человека пораньше из тесного номера отеля.

Была суббота, миланцы неспешно фланировали по площади, выходили из бутиков и галереи Виктора Эммануила с коробками и разноцветными пакетами. Винсент понял, почему Джульетта выбрала именно это место: в мире состоятельной публики риск наткнуться на кого-то из ее родни или знакомых минимален.

Винсент опрыскался итальянским лосьоном, который купил в дорогой лавке, надел свою единственную выходную рубашку, отутюженную и накрахмаленную по его просьбе хозяйкой отеля. Кожаную летную куртку, в которой ездил на мотоцикле, сегодня он оставил в номере.

День выдался погожий, с обещанием по-итальянски беззаботного летнего вечера.

Погруженный в наблюдения за мальчишкой, гонявшим по площади голубей, Винсент не заметил, как подошла Джульетта. Одета она была потрясающе, вот только Винсент не видел ничего, кроме ее улыбки. Приветливая, насмешливая и застенчивая одновременно, она будто струилась из самой глубины души. Это была победная улыбка, улыбка вопреки, – улыбка девушки, назначившей свидание мужчине.

Она протянула руку и, прежде чем Винсент вышел из ступора, спросила по-итальянски:

– Итак, вы собирались показать мне Милан?

Через высокие ворота они вступили под своды галереи Виктора Эммануила. В многочисленных кафе под стеклянным куполом отдыхало высшее общество – господа, на время забывшие о делах, дамы с холодными светскими улыбками. Пол был выложен мозаикой, а витрины походили на декорации к сказочным спектаклям. Выставленные в них костюмы и платья не были одеждой в привычном смысле этого слова, то были произведения искусства. Даже двое полицейских, патрулировавших коридоры, будто сошли со страниц модного журнала.

Это была и торговая галерея, и дворец, и собор; рыночная площадь, ставшая музеем и местом вечерних прогулок, сочетавшая обыденность с самой утонченной роскошью.

Несмотря на стоявший здесь шум, Джульетта говорила вполголоса, как в церкви. Она призналась Винсенту, что время от времени бывает тут на открытии сезона, когда в витринах выставляют новые коллекции.