Белла Ахмадулина. Любовь – дело тяжелое! - [37]

Литературный институт, стихи, фельетоны, многочисленные поклонники, дело Пастернака – все это занимало значительную часть жизни Беллы Ахмадулиной в первые годы после окончания школы. Но была и еще одна сторона ее жизни, которая в предыдущей главе намеренно почти не упоминалась. Потому что она стоит того, чтобы поговорить о ней отдельно.

Речь, как нетрудно догадаться, идет о любви. Меньше чем за четыре года Белла Ахмадулина пережила свою первую настоящую любовь, первый брак, первую потерю любви, первую настоящую женскую трагедию и первый развод. А «виновником» всего этого был в то время совсем молодой поэт, а сейчас уже давно легендарный, живой классик – Евгений Евтушенко.

«В 1955 году я наткнулся в журнале «Октябрь» на трогательные, по-детски целомудренные строчки: «Голову уронив на рычаг, Крепко спит телефонная трубка», – вспоминал он. – А стоило прочитать рядом: «По-украински март называется «березень» – и, с наслаждением отфыркиваясь, выныривала чуть ли не с лилией в мокрых волосах пара к березню: бережно. Я сладостно вздрогнул: такие рифмы на дороге не валялись. Тут же позвонил в «Октябрь» Жене Винокурову и спросил: «Кто эта Ахмадулина?» Он сказал, что она десятиклассница, ходит к нему в литобъединение при ЗИЛе и собирается поступать в Литинститут. Я немедленно заявился в это литобъединение, где впервые увидел ее и услышал ее самозабвенное чтение стихов. Не случайно она назвала свою первую книгу «Струна» – в ее голосе вибрировал звук донельзя натянутой струны, становилось даже боязно, не оборвется ли».

Евгений Евтушенко был не намного старше Беллы Ахмадулиной – ему было двадцать три года, но он уже даже являлся членом Союза писателей. У него уже была богатая биография. В школе он считался злостным прогульщиком, и эта репутация была совершенно заслуженной. Однажды бабушка, на потеху всей улице, вообще привела его в школу на веревке, как теленка. Он удирал с уроков по любому поводу и честно признавался: «Прогул – это была единственная доступная тогда свобода. Даже улицы пахли по-другому во время прогула».

Было бы, конечно, очень романтично, если бы он убегал, чтобы в тишине и одиночестве писать стихи, но это не так. Он удирал и на каких-то пустырях играл с такими же прогульщиками в футбол, бывший его второй главной страстью после поэзии. И в результате остался в седьмом классе на второй год, потому что не сдал математику, физику и химию.

Впрочем, ему это было безразлично, эти предметы его мало интересовали. Он был юн, дерзок и постоянно лез на рожон. В своей автобиографии он рассказывал о том, как к ним в школу приезжал инструктор райкома комсомола с разъяснительной лекцией о докладе Жданова, осуждающем Ахматову и Зощенко, имена и произведения которых, разумеется, были отлично известны будущему поэту. «Я был дотошный мальчик и пришел на лекцию, вооруженный томом «Литературной энциклопедии» тридцатых годов, – вспоминал он. – Я раскрыл энциклопедию и одновременно брошюрку с ждановским докладом, изданную миллионным тиражом. Я был краток:

– Нас всегда учили, что списывать нехорошо. Но вот посмотрите, что здесь написано об Ахматовой. И там и здесь все то же самое – что в лоб, что по лбу. И там и здесь Ахматова названа «монахиней и блудницей». Смотрим, когда вышла энциклопедия. Пятнадцать лет назад. Значит, ясно, кто списал. Я предлагаю отправить от нашей школы коллективное письмо товарищу Сталину и попросить его сказать товарищу Жданову, чтобы тот больше не списывал».

Как это не пошло дальше и осталось лишь на уровне небольшого школьного происшествия, сказать трудно. Наверное, просто все присутствующие были заинтересованы в том, чтобы забыть о случившемся. Евтушенко быстренько объявили больным с высокой температурой и отправили домой, а потом поспешили перевести в другую школу, в Марьиной Роще, чтобы даже следов от него и его разговоров в их школе не осталось.

Но и в той «школе для неисправимых», как он ее называл, Евтушенко тоже не доучился, хотя там сквозь пальцы смотрели на его прогулы (у многих учеников были прегрешения и похлеще), а директор-фронтовик оценил его стихи. Но вмешалась случайность – как раз после того, как он получил «единицу» по немецкому, кто-то взломал учительскую, украл все классные журналы, а потом их нашли полусожженными на свалке. Обвинили Евтушенко, что его очень сильно обидело. «Честно говоря, сжечь классные журналы я был способен, если бы меня сильно разозлили, – признавал он. – Но там произошло кое-что похуже – кто-то стукнул старика-сторожа по голове, а вот этого я сделать не мог». Доказать, разумеется, ничего было нельзя, но других подозреваемых не было, и его все-таки выгнали из школы.

Спустя несколько лет, когда его стихи стали приобретать популярность, ему позвонил директор школы и пригласил на встречу выпускников. А на этой встрече один из бывших одноклассников Евтушенко (кстати, впоследствии ставший членом-корреспондентом Академии наук) признался, что это он сжег классные журналы, и попросил прощения у него, директора и всех ребят. Оказалось, он был всегда круглым отличником, а тогда впервые получил… пятерку с минусом.