Белиал: Война богов - [2]

Почему Дафне пришлось умереть? Почему она приняла то приглашение, а просто не сбежала? Из-за верности? Чувства долга? Убеждения? Как бы часто и долго я об этом ни рассуждала, у меня не получалось понять. Мысли носились по кругу, разжигали мою злость и вновь возвращались в изначальную точку: демоны, праймусы, боги, пусть называют себя как угодно – они виноваты во всем, что пошло не так в моей жизни.

Я определенно не относилась к воинствующим противникам праймусов. У каждой формы существования есть право на жизнь. Мне только жутко действовало на нервы, что эти бессмертные считали, что им позволено править всем.

Вдруг из раздумий меня вырвало пронзительное жужжание. Облако зеленых искр влетело в окно и атаковало меня. С шипением магия рассыпалась по моей коже. Это оказалось не больнее, чем парочка укусов насекомых, и тем не менее я выругалась и вскочила. Я забыла о времени и давно должна была находиться в храме. В панике выбежав из комнаты, я бросилась вниз по лестнице, а потом наружу, в сады. За святилищем заходящее солнце создавало на небосводе невероятную игру света. Как это часто бывало, у меня возникло желание остановиться и полюбоваться закатом, но нужно выполнять свою работу. Работу, к которой я – невзирая на все, что произошло, – относилась очень серьезно. Во-первых, я ни в коем случае не хотела, чтобы меня обвинили в недобросовестности. Моя гордость такого не переживет. А во-вторых, во мне достаточно практичности, чтобы лишний раз не ставить под угрозу свое место в храме. Улицы Рима не особенно милосердны к одиноким молодым девушкам. И без того сродни чуду, что в прошлом мне каким-то образом удалось выжить, не занимаясь проституцией за еду.

На губах у меня появилась кривоватая ухмылка. Судьба доказала, что действительно обладает чувством юмора, когда привела меня именно сюда. Храм Венеры, может, и не являлся публичным домом в прямом смысле, однако ремесло, строго говоря, оставалось тем же: за соответствующее подношение разрешалось почтить богиню любви вместе со жрецами и жрицами.

Добравшись до маленькой боковой двери храма, я поспешно сдвинула засов и погрузилась в хорошо знакомый поток ощущений: темнота, масляные лампы, сажа, ладан и нежная мелодия лиры. После того как глаза привыкли к тусклому свету, я еле сдержала ругательство. Ворота уже распахнули и впустили посетителей. Обычно к этому моменту мне нечего было делать здесь, внизу. Так незаметно, как только могла, я скользнула вдоль стены к другой стене главного зала. Уже через несколько шагов меня охватили легкий дурман и эйфория. Проклятье! Это магия верховной жрицы. Каждый вечер седовласая Лукуста при помощи своих заклинаний заботилась о хорошем настроении пришедших в храм. Исключение составляли прислужницы и жрицы, так как все они сами были ведьмами – все, кроме меня. Теперь мне ничего не оставалось, кроме как аккуратно красться по лабиринту из колонн и занавесов, стараясь не наткнуться на пары, которые уже нашли друг друга или которым это лишь предстояло. Моя цель – позолоченная статуя дельфина. За ней находилась лестница, ведущая под огромную куполообразную крышу. Я торопливо взобралась по ней и с облегчением обнаружила, что с каждой ступенькой сознание понемногу прояснялось. Наверху колдовство Лукусты не действовало. Осторожно балансируя на узкой галерее, я обошла парочку скульптур и попала наконец на свое рабочее место – в неприметную нишу возле мраморного пальца правой ноги Амура. Отсюда открывался полный обзор на большой зал и всех посетителей, желающих купить немного любви.

Сегодня ими оказались несколько преторианцев[1], парочка торговцев, ремесленников и как минимум пять лиц, которых я еще никогда раньше не видела. Ничего необычного, если учесть, что храм располагался на весьма оживленной улице на окраине города. Тем не менее я контролировала всех входящих на наличие демонических признаков. Собственно говоря, для этого я и понадобилась Лукусте. Как одна из самых могущественных ведьм Рима, она могла тягаться с демонами. Умела даже изгонять их из храма или из телесных оболочек, однако ее разум был уязвим перед внушением и иллюзиями, которыми праймусы веками обманывали человечество. Зато мой не был. Я видела вещи такими, какие они есть, а не такими, какими хотели представить их демоны. Эти способности делали меня особенной и превращали в идеального сторожевого пса для Лукусты.

И меня это вроде бы устраивало, поскольку ни для чего другого я свой сомнительный талант все равно использовать не могла. Люди не верили мне, когда я предупреждала их о ложных богах, которым они поклонялись. А те самые ложные боги становились довольно мерзкими, если расстроить их планы. Урок, который едва не стоил мне жизни – потому что для защиты мой дар не годился.

Я взбила себе подушку, которую тайком притащила сюда пару недель назад, и поджала под себя скрещенные ноги. Мне нравилось своим присутствием делать храм чуть более безопасным, пускай этот культ и оставался для меня загадкой. На месте Лукусты и с ее силами я бы выступила против демонов. Я бы не называла их богами и не возводила бы в честь них храмы. И уж тем более не завещала бы одному из них свою душу. Что жрицы получали от подобного самопожертвования? Что получила от него Дафна? Если «как» важнее, чем «как долго», то почему эти ведьмы шли по пути наименьшего сопротивления и безропотно склонялись перед демонами? Зачем Лукуста снова и снова отправляла своих девушек без защиты на пиршества за пределами храма? Особенно в императорский дворец. Хотя знала, кто там живет. Может, граждане и боялись императора Нерона, но те, кому была известна правда, опасались демона рядом с ним – Януса.