Бельгийская революция 1830 года - [5]

он исследует причины трех революций в Бельгии: революции XVI в., брабантской и революции 1830 г., подробно рассматривает борьбу двух партий — католической и либеральной накануне революции 1830 г., деятельность Временного правительства, Национального конгресса.

Барону Нотомбу посвящен двухтомный труд крупного бельгийского историка Теодора Жюста[43], причем во втором томе опубликована большая часть речей, произнесенных Нотомбом в Национальном конгрессе, в палате представителей и сенате.

Константин Роденбах, один из участников революции, в своих мемуарах, вышедших в свет в Брюсселе в 1833 г.[44], описал ход революции в городах Западной и Восточной Фландрии — Брюгге, Остенде, Сен-Никола, Генте, а также военную кампанию, вошедшую в историю Бельгии под названием «кампании десяти дней».

О событиях революции 1830 г. в Западной и Восточной Фландрии рассказал в своих мемуарах один из редакторов гентской газеты «Le Catholique», Адольф Бартельс[45]. Он полагал, что революция 1830 г. в Бельгии — событие чисто случайное, что сами бельгийцы не хотели ее. В своем предисловии Бартельс лишет: «Бельгийская революция недостаточно понята иностранными государствами, и менее всего она понята Францией. Что касается самих бельгийцев, то, за исключением разве инициаторов или участников восстания, лишь немногие понимают ее. Стихийная сила вызвала ряд событий, в которых содействие, оказанное революции со стороны тех или других лиц, было чисто случайным: никто или почти никто из бельгийцев не желал революции, а между тем оказалось, что все подготовляли то, что свершилось. Большинство из нас не знало, куда мы идем, и вот почему мы зашли так далеко»[46]. Дальше Бартельс, противореча самому себе, указывает: «Мы отнюдь не были инициаторами бельгийской революции, по нашему мнению, революция была вполне законной, хотя и преждевременной. Как бы то ни было, вследствие внешних обстоятельств она стала неизбежной, и с этого момента все наши усилия были направлены на то, чтобы ускорить революцию и вытащить ее из тины»[47].

Несмотря на эти и другие весьма противоречивые суждения, книга Бартельса представляет определенный интерес. Бартельс рассматривает причины революции, борьбу двух партий и их сближение накануне революции, подробно освещает деятельность бельгийской прессы, сыгравшей немалую роль в предреволюционные месяцы. Ценна эта работа еще и тем, что в ней полностью воспроизведены тексты многих королевских постановлений, а также прокламации и афиши революционных дней.

К числу первоисточников можно отнести и обширный труд очевидца революции Варньи, изданный в Брюсселе в 1830 г.[48] В книге подробно, день за днем, излагаются события бельгийской революции с 25 августа до 29 сентября. В приложении Варньи дает сведения о жертвах революции. Эти таблицы наглядно подтверждают вывод о том, что важнейшую роль в бельгийской революции играли народные массы. Варньи приводит также данные о численности бельгийской и голландской армий, рассказывает о революции не только в Брюсселе, но и в провинциальных городах — Льеже, Тирлемоне, Лувене, Эно, Намюре, Лимбурге и Люксембурге.

Своеобразным источником являются мемуары Талейрана, который был представителем Франции на Лондонской конференции 1830–1831 гг. Четыре тома мемуаров Талейрана вышли в Париже в 1891 г.[49] Особый интерес представляют третий и четвертый тома, которые освещают деятельность Талейрана в качестве посла Луи-Филиппа в Лондоне в 1830–1834 гг. Мемуары Талейрана полны важных деталей, тонких оценок лиц и событий.

На Лондонской конференции были окончательно установлены границы Бельгии. Талейран, пытаясь выгадать что-нибудь для Франции, натолкнулся на упорное сопротивление лорда Пальмерстона. Однако французскому дипломату удалось добиться принятия трактата, по которому на французско-бельгийской границе были срыты все крепости, сооруженные для защиты от Франции. При установлении границы между Бельгией и Голландией Талейран оказался удивительно благожелательным по отношению к Голландии, и Бельгия получила там несколько меньше, чем ожидала. Эта покладистость Талейрана была объяснена лишь 100 с лишним лет спустя, в 1934 г., когда голландский государственный архив опубликовал документы, уличавшие Талейрана в том, что он получил от голландского короля Вильгельма I взятку в 15 тыс. ф.ст. золотом[50].

В монографии также использован сборник «Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россией с иностранными державами»[51], составленный известным русским дипломатом и юристом XIX в. Федором Мартенсом. В нем опубликованы тексты трактатов, многие важные дипломатические документы (в работе использован XI том — трактаты с Англией). В подробном комментарии Мартенса к этим документам приведены выдержки из переписки X.А. Ливена и А. Матушевича, представителей России на Лондонской конференции, с К.В. Нессельроде. Но к этому историческому комментарию следует относиться критически, так как Мартенс заведомо предвзято судит о позиции других держав в этом вопросе.

Большой интерес представляют документы из архива князя А.И.Чернышева, опубликованные в «Сборнике императорского русского исторического общества». Помимо донесений Чернышева, военного министра России, здесь есть несколько писем Дибича Забалканского, касающихся бельгийской революции. Известно, что Дибич Забалканский, ярый реакционер и крепостник, отпрыск немецких феодальных баронов, пользовался исключительным доверием Николая I. В сентябре 1830 г. Дибич был послан в Берлин для выработки плана совместных военных действий России, Австрии и Пруссии против Франции и Бельгии. Однако военное вторжение во Францию и Бельгию не состоялось по причинам, о которых будет сказано ниже.