Белая змея - [6]

Оранжево-розовые блики нарождающегося рассвета, просочившись сквозь щели и трещины загона, раскрасили солому разноцветными пятнами. Собачья стая, привыкшая к Йеннефу так же, как к Тьиво, ночью мирно спала, но с рассветом собаки стали беспокойными, чувствуя, что оттепель продолжается, и стремясь поскорее вырваться в долину.

— Я вернусь за тобой, — повторил Йеннеф. Впервые он сказал это после того, как они соединились в третий раз, когда Тьиво закричала в его руках, больше не пытаясь скрыть удовольствие из страха, что ее услышат в доме. — Разве можно оставить тебя здесь? Я вернусь, Тьиво.

Но она знала, что он не вернется, и ничего не говорила в ответ. Промолчала она и сейчас. Он подумал, что все мужчины, которых она знала, были если не полными идиотами, то отъявленными лгунами, и обрадовался, зная, что она ни на миг не поверила ему. Потому что, конечно же, он не вернется. Для него она — дикий придорожный цветок, и ничего более. Тьиво заплела волосы, приготовив их для колец. Она не приказала ему уйти, не сказала, что любит его, не заплакала, не улыбнулась. Она просто стала такой, как всегда. Благодарение обоим их богам. Она вела себя так, словно ничего не произошло.

Невзирая на это, он поцеловал ее у дверей и протянул ей элисаарский дрэк из сплава золота и меди — такие высоко ценились в городах Иски.

— Я не пытаюсь заплатить тебе, — уговаривал он. — Возьми. Может быть, твоя богиня и дальше будет оберегать тебя.

Тьиво опустила глаза.

Когда Йеннеф вышел, собаки, толкаясь, вырвались наружу и понеслись по пастбищу. Тьма, которая, пока он лежал в бреду, внимательно наблюдала за ним, вылизывая из шерсти его кровь, ткнулась носом ему в руку, прощаясь на свой собачий лад.

Он обернулся только один раз. Девушки не было видно. Она знала, чего хочет, попросила об этом и получила. Подобно белым людям Равнин, она решилась заглянуть в пустоту, лежащую за гранью вседневной жизни.

Когда Орбин вошел в комнату, Тьиво — одетая, обутая, в переднике и с кольцами в волосах — стояла у каменной плиты, готовя жидкую кашку для старухи.

Его голова и живот сильно болели после вчерашней попойки, так что он лишь к полудню обнаружил исчезновение чужестранца. Убедившись в справедливости своих подозрений, Орбин решительно пошел в дом, горя желанием наказать эту тупую неряху, которую взял в жены брат. Он бил ее по голове, пока та не упала, что, как всегда, произошло довольно быстро. Молодая женщина лежала, а он поливал ее бранью. Наконец она с трудом поднялась и молча вернулась к своим делам.

Орн всегда плакал, когда Орбин бил Тьиво, а старуха вопила и дрожала. Когда Орбин ушел посмотреть, не оставил ли ланнец в загоне чего-нибудь ценного, Тьиво успокоила мать и сына.

В голове у нее звенело. Но она умела встать так, чтобы уклониться от большей части побоев, и всегда падала до того, как получит слишком сильные повреждения. Орбин не заподозрил ее в соучастии, просто счел растяпой. Да и вообще в случае любой неприятности он отыгрывался на Тьиво. Когда капуста портится, она ведь тоже вырезает сгнившую часть.

Тьиво почти не вспоминала о Йеннефе, таскаясь туда-сюда по дому и двору. Лишь вечером, когда свет начал меркнуть и холодное дыхание снегов окутало ферму, она представила, как он покупает в Ли храмовых собак и сани.

Весь день по ее телу, все еще распаленному, бежало вино его страсти. Только это он и оставил ей — мужское богатство, которого никто никогда не считает. Когда его семя покинет ее тело, не останется вообще ничего.

Глава 2 Воля Ках

Храм Ках, стоящий на высоком холме, нависал над деревней. Большая оттепель и следующие за ней дожди каждый год превращали Ли в грязное болото. Жилища, построенные прямо на земле, разрушались и обваливались. Дорога становилась бурым месивом, в котором вязли ноги и колеса. Повсюду валялись утонувшие крысы и камни для восстановления домов. Однако храм на центральном холме покоился на облицованной камнем террасе, и его ящики для приношений даже в промозглые дождливые дни источали запах пряностей и крови.

Ках создала мир. Кто говорил иное — ошибался. Вера не была предметом обсуждений, она просто была. Будучи женщиной, Ках совершила огромное множество ошибок и в конце концов позвала богов-мужчин, своих любовников, править в ее владениях. Еще она научила женщин их основному назначению — вынашивать в животах новых людей. Всем известно, что Ках благоволит делам, связанным с продолжением рода, и поэтому отдает предпочтение мужской сущности. Почитаемая по всей Иске, а в землях Корла именуемая Коррах, она поддерживала главенство мужчин и никогда не допустила бы власти женщин, которую, упаси небеса, могла занести сюда змеиная богиня светлых народов.

Каждый год в Большую оттепель Орбин отправлялся в Ли, чтобы в храме принести жертву Ках. Иногда он брал с собой Орна, еще реже — Тьиво, оставляя старуху под охраной свирепых собак. Орбин не пользовался повозкой — встав до рассвета, они шли в Ли пешком по грязным горным тропам. Теперь, когда снег сошел, дорога занимала всего три или четыре часа, и они успевали вернуться до темноты. Путь считался вполне безопасным. Разбойники редко забирались так далеко на север, ибо у здешних жителей было почти нечего отнять, хищные же звери с наступлением поры дождей отправлялись на равнину.