Белая ворона - [21]

Девица одарила его ледяным взглядом.

— Вы мне не нравитесь, — сказала она и снова уставилась в пространство.

— Как же так? — удивился Гроуфилд. — По пути туда все было очень славно.

Еще один ледяной взгляд.

— Если желаете знать, по пути туда я считала вас патриотом. Думала, вы трудитесь на благо своей страны из — за убеждений. Патриот может быть и моим недругом, если наши страны враждуют, но я по крайней мере его уважаю. Вы же никакой не патриот, вы здесь не по своей воле, и вам наплевать, что вы предаете собственную страну. Вас заботит только одно: вы сами; вам невдомек, что существуют вещи более возвышенные, чем ваша персона. Я презираю вас, мистер Гроуфилд, и не желаю больше разговаривать с вами. И не хочу, чтобы вы разговаривали со мной.

Она опять уставилась прямо перед собой.

— Когда — нибудь, мисс Камдела, мы с вами основательно побеседуем о патриотизме, — ответил Гроуфилд. — И о том, что важнее — патриотизм или преодоление личных затруднений. А пока я намерен позаботиться о собственной шкуре, нравится это вам или нет.

Весь остаток пути до гостиницы на Оружейной площади они молчали, и Гроуфилду вполне хватило времени, чтобы осознать, что, по сути дела, он ответил девушке невпопад.

Глава 11

Комната советников оказалась обыкновенным гостиничным номером на пятом этаже «Шато Фронтенак» и выходила окнами на задний двор. В ней было полным — полно открытых чемоданов, набитых электронной аппаратурой. В комнате сидели пять человек в рубахах с закатанными рукавами, и Гроуфилд, перекинувшись с ними несколькими словами, понял, что это граждане США, специалисты по электронному подслушиванию и частные сыщики, нанятые по случаю съезда. Гроуфилд с ухмылкой взглянул на Вивьен и сказал:

— У вас тут хватает патриотов из — за южной границы.

— Все нанимают себе в помощь технических служащих, — холодно ответила девица. — Никто не обязан любить своих работников. — До чего же вы скудоумны, — заявил Гроуфилд. Технический служащий, с которым он уже имел возможность поговорить, окликнул Гроуфилда из дальнего конца комнаты. Гроуфилд направился туда, сопровождаемый девицей. Техник уже ставил катушки на маленький японский магнитофон.

— Он включается от звука, — пустился в объяснения техник.

— Если все тихо, пленка стоит неподвижно. Поэтому запись звучит слитно, хотя в разговоре могли быть промежутки.

— Понимаю.

— Дайте — ка я найду нужное место, — техник нажал перемотку вперед, и несколько секунд они молча смотрели, как крутятся катушки. Потом парень включил пуск, и Гроуфилд услышал свой голос: «Ну, у нас, контрразведчиков, день ненормированный».

— Это я разговариваю с Карлсоном, — сказал Гроуфилд. Нынче днем, после пробуждения.

— Правильно, — отозвался техник и, перемотав еще немного пленки, опять нажал на пуск. На сей раз донесся голос. Карлсона: «Это вам ничего не даст…»

— Слишком увлекся, — сказал техник и включил перемотку назад, а потом снова пуск. Гроуфилд услышал себя: «Только проверьте, заперта ли дверь, когда будете уходить». «Разумеется», — ответил голос Карлсона. Слышимость была хорошая, с легким эхо, заметно лучше, чем по телефону.

«Хотя какой толк от замков», — донеслось ворчание Гроуфилда, сопровождаемое скрипом и хлопком двери. Потом что — то щелкнуло, и техник шепнул:

— Тут перерыв в разговоре.

Гроуфилд кивнул и опять прислушался к голосу Карлсона: «Это Генри, — щелчок. — Похоже, он чист. Камдела подослана Марбой, чтобы узнать, что он тут делает. — Щелчок. — Разумеется, он подозрителен, все тут подозрительны. Но если мы будем осторожны, он не свяжет Гроуфилда с нами. — Щелчок. — Ладно. Я тут за всеми присмотрю. Я буду наверху. — Щелчок. — Ладно».

Затем послышался еще один щелчок, приглушенные шумы, возня, тихий звон металла. Гроуфилд растерянно взглянул на техника.

— Мы прослушали этот отрывок несколько раз, — сказал тот, — и думаем, что кто — то пытается открыть дверь в коридор. Она была заперта на задвижку?

— Нет.

— Значит, так и есть. Вскрывают замок. Слушайте. Гроуфилд услышал, как дверь тихонько закрылась. Техник сказал:

— Это Карлсон вошел то ли в ванную, то ли в сортир.

— Как жаль, что вы не поставили телекамеру, — насмешливо ответил Гроуфилд.

Техник принял его слова за чистую монету.

— Нам их не выдали, — сказал он. — Тихо! Вот он появляется на сцене. Слышите?

— Да. Что он делает? Выдвигает ящики?

— Ага, обыскивает номер, и на совесть. Мы, по правде сказать, даже боялись, что он найдет нашу аппаратуру.

— Однако он не нашел.

— Нет, мы ее надежно запрятали.

— Куда? — спросил Гроуфилд с невинным видом. Техник ухмыльнулся.

— Так я вам и сказал.

— Он считает себя большим умницей, — заметила Вивьен Камдела.

Техник удивленно взглянул на нее, и Гроуфилд пояснил:

— Влюбленные женщины сварливы.

Техник снова ухмыльнулся и прислушался к записи.

— Вот, сейчас, — сказал он.

Шумы напоминали возню в потревоженной крысиной норе.

Спустя несколько секунд открылась дверь, послышалось «ах!», и какой — то новый голос произнес по — английски с очень заметным акцентом:

«Кто вы такой?»

«Я мистер Гроуфилд, — негодующим тоном ответил Генри Карлсон. — И это мой номер. Что вы тут делаете?»