Белая сорока - [6]

На этот раз нам повезло меньше — подстрелили всего двенадцать зайцев. Ничего удивительного в этом не было. Косые оказались проворнее: наши предыдущие выстрелы не обещали им ничего хорошего.

Следует сказать, что речь идет о лесных зайцах, или беляках, которые на зиму меняют свой мех, становятся совершенно белыми, в отличие от полевого зайца, так называемого русака, который зимой носит ту же одежду, что и летом, только немного светлее. Беляки меньше, чем русаки, а бегают — ого-го! Молния не достанет, не то что ружье, как говорят охотники, которым не везет.

Следующие гоны не принесли сенсации. Все шло по плану, загонщики хорошо знали свое дело, и к полудню у нас уже было сто пятьдесят зайцев, шесть глухарей, двенадцать тетеревов и три лисицы.

— Вот это урожай! — ликовал Курилов, и мы согласно кивали.

Настало время обеда. Я и не предполагал, что друзья Курилова запаслись водкой и коньяком: это противоречило правилам охоты.

Лесничий с кислым выражением лица наблюдал, как Суржин наливает в стакан водку и предлагает ее остальным охотникам.

— Не будет у вас надежной дроби, если намочите ее водкой, — предостерегающе сказал он.

Суржин, однако, не внял его словам, но Преворов на всякий случай поставил стакан возле себя.

А я, признаюсь, поддался искушению. Был голоден и, прежде чем достали закуску, выпил дважды. «Стаканчик» был внушителен — через минуту я ощутил действие сорокаградусной. Слегка закружилась голова, и от дальнейших возлияний пришлось отказаться.

— Не нести же нам обратно полупустые бутылки, — заявил Суржин, а Преворов сказал:

— Эх вы, пьете, как курицы, а утверждаете, что справитесь с медведями… Давайте еще по одной, и в вашем желудке будет как в хорошо натопленной комнатке. Ни пуха ни пера!

Скоро моя «комнатка», к сожалению, была чересчур натоплена.

Казалось, что глаза разбегаются в разные стороны, а когда я встал, то почувствовал удивительную легкость в ногах. Они двигались как бы сами собой, но при каждом шаге все больше увязали в снегу.

Лесничий нас внимательно осмотрел и покачал головой:

— С такой веселой компанией, пожалуй, до зайцев не доберешься. Как бы вы друг друга не перестреляли… Будьте внимательнее! А впредь так и знайте: отберу все бутылки еще дома, до охоты.

Увидев, что Суржин размахивал ружьем перед самым носом одного охотника, он сердито пригрозил, что немедленно отправит его домой, если тот не будет обращаться с оружием осторожней. Угроза возымела действие, и страсти улеглись, хотя я испытывал некоторое опасение перед следующим, послеобеденным гоном.

И было отчего. Мои щеки горели, в голове жужжали пчелы, захотелось петь, чтобы заглушить противное жужжание, но я сдерживал себя, пока Богданов не отошел, и лишь потом затянул песню о Байкале. В эту минуту не только любое озеро, но и море мне было по колено.

Только замолк — вижу: прямо на меня скачет заяц. Нажимаю курок — нет выстрела. Забыл, что в затворе стреляный патрон. Заяц же уселся на снег, словно догадавшись, что мне его не достать.

У меня нет привычки стрелять в сидящего зайца. Поэтому, не таясь, я вставил новый патрон, но заяц вдруг прыгнул, стремглав промчался совсем рядом со мной и был таков.

Веселое настроение, как и желание петь, разом прошло. Злость охватила меня. Ведь я стал наглядным примером того, какой вред приносит пьянство на охоте.

С досадой забросил ружье на плечо. Пока алкоголь не выветрится из головы, мне делать здесь нечего. Пошел, одному богу известно куда, и очень скоро провалился в снег по пояс. Сидел в сугробе, размышляя, что же будет теперь? Наконец вспомнил, что у меня есть таблетки модного тогда лекарства квадронал — от головной боли. Быстро открыл коробочку и прочел, что лекарство применяется при мигрени и при алкогольном опьянении… Ага, как раз то, что надо. Проглотив две таблетки, как грешник, ждал спасения. И должен признаться: то, что было обещано в надписи на коробочке, исполнилось. Через двадцать — двадцать пять минут почувствовал, что в голове как будто бы прояснилось, глаза реагируют на неподвижные предметы нормально.

Для того чтобы лекарство полностью оказало свое действие, я еще несколько минуток посидел в своем сугробе, потом бодро встал и направился к друзьям, которые обо мне вовсе не думали и постреливали где-то неподалеку своих зайцев.

Шел я, шел, карабкаясь в снегу, и не заметил, как начало темнеть. Неужели я сидел в снегу больше часа? В конце концов понял, в чем дело. Черные облака снова закрыли небо огромной толстой периной, которая разорвалась, и из нее посыпался густой снег. Где-то вдалеке по-прежнему раздавались выстрелы. Скоро я уже не видел впереди себя дальше чем на три-четыре шага.

Куда я попал?

Куда же теперь?

Мгновение стоял в нерешительности, потом направился вдоль стены высокого леса, который был едва виден сквозь поднявшуюся метель. Я надеялся, что снова донесутся выстрелы и таким образом я смогу определить направление, в котором надо идти. Но лес молчал, и лишь падающий снег да завывание ветра нарушали тишину…

Несколько раз увязал в сугробах, однажды провалился в какую-то яму, из которой выбрался с большим трудом. При этом оказалось, что я потерял ушанку, и снег набился мне в уши и рот. Отряхиваясь, провел рукой по ружью, желая убедиться, что оно в порядке. И начал плутать дальше…