Белая сорока - [2]

Очень мечтал Рудольф Лускач снова приехать в Карелию, встретиться со старыми друзьями, но уже был тяжело болен. А Иржи Седлачек снова побывал в Карелии, о которой много и тепло писал в различных чехословацких газетах и журналах. Кажется, в этот приезд или немного позже ко мне и попала книга Лускача «Белая сорока», вышедшая в пражском издательстве «Svet sovetu» в 1964 году. С этого издания и осуществлен, перевод, который в сокращении предлагается вниманию читателей.

Нет нужды представлять книгу особо. Каждый, кто познакомится с этим в полном смысле слова приключенческим романом, лишний раз убедится, что Рудольф Лускач — истинный патриот-интернационалист. Ведь уже в начале тридцатых годов он сумел разглядеть опасность коричневой чумы фашизма и, не колеблясь, стал на сторону первого в мире социалистического государства, истинным другом которого оставался всю жизнь.

Веселый, жизнерадостный, остроумный инженер оказался способным писателем. Ведь это только по скромности он видит свою заслугу, как сам говорит в послесловии к «Белой сороке», в том, что рассказал об истории, которая «разыгралась в действительности», а он лишь «решил чуточку заплести интригу, красочнее обрисовать события, придать им то, без чего менее интересно разматывался бы клубок загадок». На самом деле это, несомненно, художественное произведение, достоинства которого не только не умаляются, а даже усиливаются оттого, что его основа строго документальна.

Конечно, с точки зрения нынешних достижений приключенческого жанра кое-что иному читателю, возможно, покажется и наивным. Но не забудем, что, во-первых, «Белая сорока» складывалась в замыслах автора в конце тридцатых годов, а, во-вторых, он менее всего намеревался создать, так сказать, детектив в чистом виде. Другое двигало его пером.

Внимательный читатель заметит, с какой симпатией, правдиво и нешаблонно рисует Рудольф Лускач, например, образ следователя Курилова, который вместе со своими советскими и иностранными друзьями умело распутывает клубок преступлений банды гитлеровских шпионов и их прихвостней. Четкость идейной позиции, литературное мастерство позволяют ему, с другой стороны, словно мгновенной вспышкой, ярко осветить как зловещие фигуры всех этих фон лотнеров, бушеров, купферов, блохиных-крюгеров, так и колеблющихся, слабохарактерных хельмигов, хельми и грет, попавших в цепкие сети фашистской разведки и гибнущих — морально или физически — на наших глазах.

По достоинству оценит читатель и легкую иронию, с которой автор рассказывает о своем друге — немецком инженере, «любителе слабого пола» Карле Карловиче Шервице, да и о себе самом, хотя их роль в разоблачении участников дела «Белая сорока» была далеко не последней.

Наконец, и в этой остросюжетной книге Лускач остается страстным любителем и знатоком природы, лесного и другого зверья, а написанные с истинно чешским юмором сцены охоты, рыбной ловли, лишь на первый взгляд отвлекающие от основного действия, помогают лучше представить личность этого незаурядного человека, как, впрочем, и коротенькие пейзажные зарисовки, сделанные рукой умелой и очень своеобразной.

Рудольф Лускач так и не успел осуществить свою мечту — снова побывать в Карелии. Он долго, тяжело болел и скончался в Праге в 1969 году. Осталась память о замечательном патриоте-интернационалисте, щедро отдававшем свои знания, опыт, талант советским людям на одном из самых трудных этапов их жизни и труда. Остались его книги, исполненные искренней любви к первой в мире стране социализма. Издание первой из них на русском языке — еще одно свидетельство дружбы, которая навеки связывает советский и чехословацкий народы в их совместном пути к коммунизму.

Всеволод ИВАНОВ

1

Все началось совершенно безобидно.

Меня навестил в Ленинграде мой знакомый — Филипп Филиппович Курилов. Был он какой-то маленький, завалящий, на короткой шее носил непомерно большую голову. Несмотря на внешнюю непривлекательность, он чем-то располагал к себе. Его несимпатичное лицо иногда оживлялось улыбкой, умные глаза под черными бровями искрились, как будто бы говорили о том, что он все видит, все замечает и ничего от него не укроется.

Отняв в росте, природа наградила его голосом, могучим и в то же время нежным, как голос певца, исполняющего речитатив.

Еще в коридоре он заговорил так, что зазвенели подвески на люстре и мой охотничий пес — сеттер Норд недовольно заворчал.

Курилов не мог долго задерживаться — через полчаса нужно на работу. Он пришел позвать меня поохотиться на зайцев. Сказал:

— Не звал бы вас, если бы речь шла о пустяках. Но гляньте-ка, вот письмо, — получил не от кого-нибудь, а от самого лесничего Богданова. Так… Тут поздравления, кое-что еще в том же духе и вот: «Зайцев нынче необычно много да и лисиц, больше, чем обычно. Приезжайте-ка, да возьмите с собой порядочных охотников. Не пожалеете. Ручаюсь, зайцев и на двух телегах не увезем…»

Филипп Филиппович на мгновение замолчал, желая убедиться, какое впечатление произвели на меня его слова, затем продолжал:

— Две телеги зайцев, это чего-нибудь стоит, а? Еще бы!

Одним словом, договорились ехать в Лобановское лесничество, где нас ждут две телеги зайцев…