Белая Роза. Игра теней - [43]

— Вздымается жар на перекрестке, лекарь. Твоя Белая Роза искусна. Ее атака на Хромого — сильный удар. Но незаметный в больших масштабах. Ты не согласен?

Как мог я спорить? Я молча кивнул.

— Как, без сомнения, сообщили ваши шпионы, пять армий стоят лагерем, готовые очистить равнину Страха. Эта земля необычна и непредсказуема, но натиска моих сил она не выдержит.

И снова я не мог спорить — я ей верил. Я мог только подчиниться многократно повторенному приказу Душечки: выигрывать время.

— Ты будешь удивлена.

— Возможно. В мой план включены и неожиданности. Выходи из своих холодных пустошей, Костоправ. Приди в Башню. Стань моим летописцем.

Большего искушения в общении со мной она никогда раньше себе не позволяла. Она обращалась к той части меня, которую я и сам не понимал, части, готовой предать давних друзей. Если я пойду, то так много узнаю. Получу столько ответов.

— Вы сбежали от меня к мосту Королевы.

Шея моя горела. За время нашего многолетнего бегства войска Госпожи несколько раз настигали Отряд. У моста Королевы нам пришлось хуже всего. Там полегла сотня наших братьев. И, к стыду своему, я оставил там Анналы, зарытые на речном берегу. Бросил четыре сотни лет истории Отряда.

Мы не смогли унести все. Те бумаги, что лежат сейчас в Дыре, были ключом к выживанию. И вместо Анналов я взял с собой их. Но я часто испытываю приступы вины. Я должен ответить перед духами давно ушедших братьев. Анналы и есть Черный Отряд. Пока существуют они — Отряд жив.

— Бежали, сбежали и будем сбегать. Так предрешено.

Она улыбнулась — я позабавил ее.

— Я читала твои Анналы, Костоправ. И новые, и старые.

Я подкинул сушняка на угли костра. Не сплю…

— Они у тебя?

До сих пор я подавлял вину обещаниями когда-нибудь их вернуть.

— Их нашли после боя. Они попали ко мне. Мне понравилось. Ты честен, как подобает историку.

— Спасибо. Я стараюсь.

— Приди в Чары. В Башне для тебя найдется место. Отсюда ты сможешь видеть всю картину мира.

— Я не могу.

— Я не сумею защитить тебя здесь. Если останешься, с тобой случится то же, что и с твоими друзьями-мятежниками. Эту кампанию ведет Хромой. Я не вмешиваюсь. Он уже не тот, что был. Ты причинил ему боль. А потом он претерпел боль снова, чтобы спастись. Он тебе не простил этого, Костоправ.

— Знаю. — Сколько раз она употребила мое прозвание? За все наши предыдущие разговоры она произнесла его единожды.

— Не позволь ему схватить тебя.

В глубине моей души блеснул осколок чувства юмора.

— Ты неудачница, Госпожа моя.

Она отшатнулась.

— Я, дурак, записывал в Анналы свой романтический бред. Ты их читала. Знаешь, что я никогда не называл тебя черной, как назвал бы, наверное, твоего супруга. Подозреваю, что под этой романтической ерундой лежит неосознанно воспринятая истина.

— Да ну?

— Я не думаю, что ты зла по природе. Ты просто очень стараешься. Думаю, несмотря на все твои преступления, ребенок в твоей душе остался жив. Огонек теплится, и потушить его тебе не под силу.

Возражений не последовало, и я осмелел:

— Думаю, меня ты избрала, чтобы я символически поддерживал этот огонек. Я призван удовлетворить твою тайную жажду чести, подобно тому, как мой друг Ворон подобрал ребенка, ставшего Белой Розой. Ты читала Анналы. Ты помнишь, до чего опустился Ворон, слив всю свою честь в одну чашу. Лучше бы он был бесчестен изначально. Арча могла бы остаться стоять. А Ворон — жить.

— Арча была язвой, которую давно следовало выжечь. Я пришла не для того, чтобы меня высмеивали, лекарь. Я не позволю себе выглядеть слабой, даже перед аудиторией из одного человека.

Я начал было протестовать.

— Насколько я тебя знаю, этот разговор тоже останется в твоих Анналах.

Она меня знала. Впрочем, именно она провела меня перед Оком.

— Приди в Башню, Костоправ. Я не требую клятвы.

— Госпожа…

— Даже Взятые налагают на себя страшные клятвы. Ты можешь быть свободен. Лишь делай что делаешь. Исцеляй, и записывай правду. Делай то, чем ты и так занимаешься. Ты слишком ценен, чтобы тратить свои способности здесь.

Вот с этим я готов был согласиться всецело. Взять бы эту фразу да ткнуть в нее кое-кого носом.

— Что там?

Госпожа начала было отвечать. Я предупреждающе поднял руку. Говорил я сам с собой. Шаги? Да, Что-то большое. Медлительное и усталое.

Госпожа тоже ощутила его приближение. Миг — и она исчезла, забрав что-то из моих мыслей, и я уже не был уверен, что мне не привиделась эта встреча, пусть далее каждое ее слово осталось высеченным в камне моей памяти.

Я подкинул веток в костер, забился в трещину, выставив вперед кинжал — единственное оружие, которое у меня хватило ума захватить с собой.

Оно приблизилось. Остановилось. Снова двинулось вперед. Сердце мое заколотилось. Что-то выступило из темноты на свет костра.

— Пес Жабодав! Эй, что за черт?! Ты что тут делаешь? Иди ляг в тепле. — Слова посыпались из меня, унося страх. — Как Следопыт-то обрадуется. Что с тобой случилось?

Пес осторожно приблизился. Был он вдвое потрепанней обычного. Он лег на брюхо, положил морду на лапы и прикрыл один глаз.

— Еды у меня нет. Я, знаешь, сам вроде как потерялся. Но тебе чертовски повезло, что ты сюда добрался, — это ты знаешь? Равнина — не лучшее место для прогулок в одиночестве.