Белая рабыня - [92]

Энтони был не в силах что-либо вымолвить — второе мощное потрясение в течение каких-нибудь трех четвертей часа лишило его дара речи. У него не было сил даже разрыдаться. Прижимая голову сына к груди, капитан Фаренгейт повернулся к дону Мануэлю.

— Где моя дочь?

Алькальд, не торопясь, поправил изуродованное кружево манжеты.

— А вы спросите у вашего сына.

— Что это значит?

— Спросите, спросите. Надеюсь, свидетельству из его уст вы поверите.

Капитан Фаренгейт взял Энтони за плечи и, слегка отстранив от себя, спросил:

— Что он имеет в виду, Энтони?

Лейтенант Фаренгейт с трудом разлепил губы:

— Она выходит за него замуж.

— Что ты говоришь?! Элен выходит замуж?

— Да.

— Она сама тебе это сказала?

— Сама. Только что.

— Ну что, сэр, вы удовлетворены? — спросил дон Мануэль.

— Признаться, это для меня неожиданность, — задумчиво сказал сэр Фаренгейт, — и я не вполне уверен, что здесь дело чисто.

Алькальд усмехнулся.

— Напрасно вы оскорбляете своего будущего зятя. Но так и быть, я вам прощаю. И теперь… — Он развел руками. — Не вижу никаких препятствий к тому, чтобы отпраздновать наше соглашение. А заодно и мое будущее бракосочетание — оно состоится сегодня. Приглашаю всех.

— Не слишком ли будет богат событиями ваш сегодняшний день? — спросил капитан Фаренгейт.

— На что вы намекаете?

— На то, что если вы согласны с моим планом, то приводить его в действие нужно сегодня ночью.

— К чему такая спешка, нельзя ли хотя бы завтра?

— Нам нужно подготовиться, — сказал Бакеро.

— Это ваши заботы. Люди, с которыми я обо всем условился, ждать не могут. До следующей ночи они, скорей всего, просто не доживут.

— Почему, черт возьми?

— Потому что всем в лагере известно, что они мои сторонники. И когда выяснится, что меня в лагере нет, а выяснится это завтра утром, они не проживут и часа.

Дон Мануэль задумался. Мысленно он проклинал этого хитрого англичанина — с ним никогда нельзя было быть уверенным, что ты обыграл его окончательно, всегда в запасе у него есть неожиданный ход.

— Ну что ж, — сказал он, — если положение дел таково, что нам нужно выступить сегодня ночью, мы выступим сегодня ночью.

— Около полуночи, — уточнил англичанин.

— Около полуночи, — как эхо, повторил алькальд, — стало быть, венчание переносится, и я приглашаю гостей в собор святого Бернарда не вечером, а ночью. Я намереваюсь жениться сразу после боя. Отпразднуем одновременно и победу, и свадьбу.

— Вы не захотите даже выспаться перед таким событием? — спросил дон Отранто.

— Я рассчитываю хорошенько выспаться сразу после него, — хохотнул дон Мануэль.

Только человек непосвященный мог расценить действия алькальда как странные. Такие тоже были в помещении. Но кое-кто уже давно догадывался, что дон Мануэль больше, чем англичан, боится своего дядю. Эти понимающе улыбнулись. Дон Мануэль, на их взгляд, поступал совершенно правильно. Пока эти волки из метрополии будут дрыхнуть, корсары будут благополучно перебиты, а свадьба сыграна. В этой ситуации сам сатана не посмеет вмешаться и настаивать на своих правах, каковы бы они ни были. Более того, можно будет просто-напросто запереть ворота Санта-Каталаны, и если одноглазый ревнивец попробует заставить свою испанскую армию осаждать испанскую крепость, она выйдет из подчинения.

Дон Мануэль размышлял и над тем, что неплохо было бы обвенчаться с Элен до выступления и отправиться в битву из-под венца, с бала на корабль. Но он понимал, что Элен никогда не согласится на это, не увидев Энтони на свободе, а отпустив его, дон Мануэль лишался возможности влиять на капитана Фаренгейта и, стало быть, на исход экспедиции против пиратов. Все досконально взвесив, алькальд принял то решение, которое высказал вслух.

Командор Бакеро и другие офицеры немедленно отправились в казармы. Решено было, для того чтобы добиться исчерпывающего результата в этой ночной атаке, употребить почти все наличные силы — шесть рот пехоты.

Испанцы испытывали инстинктивный страх перед рукопашными столкновениями с пиратами, особенно если это столкновение должно было произойти ночью. Поэтому сначала солдаты заволновались. Но когда им объяснили, что стрелять придется в спящих, они приободрились.

Капитан Фаренгейт остался сидеть в той же зале, где происходил совет, и под весьма усиленной охраной, что вызвало его ироническую улыбку. Дон Мануэль не слишком доверял своему неожиданному союзнику и будущему родственнику. На тему доверия ему обменялись мнениями и помощники алькальда.

— Не слишком ли безоглядно мы кинулись в объятия этого англичанина, сеньор Бакеро? — спросил дон Отранто.

— Когда бы я сам не видел в подзорную трубу, как он застрелил одного из своих людей перед палаткой, я бы поостерегся верить его байкам о бунте среди корсаров.

— И тем не менее я считаю, что дон Мануэль поступил правильно, посадив молодого Фаренгейта под замок до окончания экспедиции. В любовь этого волка к детям я верю больше, чем в ненависть к его бывшим соратникам.

Глава 22 «ЛИЛЛИБУЛЕРО»

Лавиния изнывала от бесплодного ожидания на борту «Агасфера»; ей боялись показаться на глаза и лакеи, и офицеры корабля. За малейшую провинность или даже неловкость она была способна отправить человека на нок-рею. Мисс Биверсток сидела у себя в каюте и раскидывала пасьянсы, и они все время у нее сходились, тоже, видимо, из страха перед ее гневом.