Белая Пантера - [25]

Кирилл же вскочил из-за стола и, заложив руки в задние карманы джинсов, отошёл к окну и застыл в такой позе, спиной к ним.

— Это не может быть мой ребёнок, — процедил он, не поворачиваясь к Тусе и Андрею и вызвав этим заявлением очередное фыркание Наташи.

— Да, конечно, наверное, к ней в Доминикане прилетел вдруг волшебник в голубом вертолёте и оставил после себя напоминание.

Кирилл медленно повернулся, хмуря брови на это едкое замечание и из последних сил сдерживаясь, чтобы не нагрубить беременной женщине.

— У меня не может быть детей, — раздельно цедя каждое слово сквозь сжатые зубы, проговорил он.

Андрей нахмурился, Туся сощурила свои зелёные глаза, кажется, начиная понимать, что к чему.

— Ты уверен? — наконец, нарушил установившееся молчание Андрей, заставив Кирилла усомниться в том, что он считал абсолютной истиной.

— Да, — наконец, ответил он, снова отворачиваясь к окну, — У меня на руках все результаты анализов.

— Так пересдай их, — пожал плечами Андрей, удивляясь тому, что ему пришлось открыть для друга Америку.

В гостиной снова воцарилось молчание, нарушить которое решилась Туся. Она откашлялась и проговорила высоким напряжённым голосом, взывая к разуму Кирилла.

— Насте нельзя иметь детей, — произнесла она четыре слова, от которых по спине Кирилла прошёл озноб. — Она еле выносила Вовку и врачи запретили ей заводить ещё малышей, а теперь…Теперь она с какой-то маниакальной настойчивостью хочет выносить этого ребёнка. Твоего ребёнка.

Кирилл слушал всё это, силясь поверить. Сомнения в том, что он бесплоден, закрались в его голову только сейчас, и он удивлялся сам себе, и своей способности так быстро поверить той женщине, которая в итоге так подло его обманула. А Настя…Настя рисковала своей жизнью или как минимум здоровьем, чтобы выносить и родить его ребёнка, если всё же допустить нереальную мысль, что это действительно его ребёнок. Причём рисковала, абсолютно не надеясь на то, что он примет её с ним, будучи уверенным, что это ребёнок не от него. Да и зачем он ей был нужен? Она была абсолютно независима, самодостаточна, целостна. Она прекрасно обходилась и без него до момента их встречи, так что, по сути, она ничего сверхъестественного не приобретала из материальных ценностей. И всё же…

— Почему ей нельзя иметь детей? — спросил он севшим голосом, чувствуя, как весь мир внутри него переворачивается с ног на голову.

Туся поморщилась и бросила быстрый взгляд на мужа, который, очевидно, знал эту самую причину и тот кивнул, как бы давая своё согласие на то, чтобы она поведала историю Насти.

Туся откашлялась, мысленно попросив прощения у подруги и говоря себе, что это всё только во имя её же блага, начала говорить.

— Это случилось, когда она ждала Вову. Его отец, Егор, он не хотел ребёнка, — Наташа скользнула быстрым взглядом по лицу Кирилла, и тот сжал челюсти, — В общем, я не знаю, что там у них происходило, может, он бил её, может, ещё что-то, она не рассказывала…

Туся сделала глубокий вдох, с некоторым удовлетворением наблюдая, как Кирилл дёрнулся при слове «бил» и продолжила.

— В общем, почти всю беременность Настя провела в больнице на сохранении, и врачи не давали никаких гарантий на то, что Вова вообще когда-нибудь появится на свет, причину я не знаю, да и Настя не особо стремилась поделиться. Знаю только, что Вовка достался ей чуть ли не ценой собственной жизни, а ещё знаю, что врачи запретили ей иметь детей под страхом смерти. И сейчас эта её глупая уверенность, что она должна родить этого младенца, который по сути нужен только ей, ничем хорошим не окончится.

Наташа поднялась с диванчика и оправила платье.

— Кирилл, если у тебя есть хоть капля разума, помимо твоего упрямства и твердолобости, хотя бы пересдай анализы на бесплодность. И если диагноз подтвердится, только у тебя будет выбор, забыть о Насте или поверить в то, что случилось чудо. Но если нет… — Она развела руками, не говоря больше ни слова. Да это было и не нужно, в случае если диагноз неверный, Кирилл отчётливо понимал, какой новый, самый трудный выбор встанет перед ним.

Глава 17

Кирилл вышел из кабинета врача, к которому его направил отец Дениса, имеющий самые хорошие связи в этом направлении, не в силах поверить в то, что гласили результаты анализов. Объявление о том, что он абсолютно здоров и может иметь детей, ввело его в такое состояние растерянности и прострации, что он даже не понимал, какую радость испытывает вперемежку с этими чувствами.

Это было не то что невероятным, это было то самое, что возвращало ему уверенность в том, что чудеса существуют. Его вера в то, что ему суждено умереть бездетным оказалась полным абсурдом, не имеющим никакого отношения к правде. И то, как он быстро поверил в это, как принял это как норму своей жизни, сейчас выглядело просто ужасающей глупостью с его стороны.

И всё же это было так, и с этим Кирилл уже ничего не мог поделать. Он уже натворил то, что натворил, а теперь ему предстояло расхлёбывать все последствия своего импульсивного поступка.

Первое, что ему немыслимо захотелось сделать — это немедленно увидеть Настю. Что он мог сказать ей сейчас? Просить прощения? Попытаться всё объяснить? Рассказать всё то, что сподвигло его принять такое решение?