Белая муха, убийца мужчин - [4]

Поэтому никто, абсолютно никто не переживал, когда однажды летним утром, которое минские метеорологи по своему обыкновению не успели подготовить как следует, и оно получилась кривое, косое, с мелким дождем и глупыми предчувствиями, из подъезда одного из домов возле Дворца Борьбы вышла женщина без зонта, в белом, слишком белом платье, с черным рюкзаком, и решительно двинулась к остановке. На своем пути она не встретила ни одного мужчины, поскольку, ясное дело, все они были или на работе, или на войне, или в говне. Короче, делали историю.

Женщина шла так решительно, будто знала, что дождь вскоре кончится.

А платье было чуть ниже колена.

А под мокрым платьем прятались тени нижнего белья, как прожилки под тонкой кожей.

И было холодно, и сиденья в троллейбусе были твердые, как камень, а спины были мягкие, как земля…

Однако у женщины в белом платье спина была твёрдая. Слишком твёрдая. Ведь на этой спине висел рюкзак. И каждый, кто прикасался к нему — невольно, случайно или намеренно, ведь для чего ещё существуют троллейбусы? — каждый, кто прикасался к её рюкзаку, чувствовал странные холод и твердость. Чувствовал под тканью черный металл.

Женщина с рюкзаком была чем-то похожа на насекомое со сложенными крыльями. На какую-то белую муху с чёрной спиной — вот на кого она была похожа. Она доехала на троллейбусе до Дома печати, спустилась в метро, и вот уже охранник смотрит на неё с подозрением, так как слишком уж твёрдой кажется эта спина его искушённому глазу, но вот она уходит, она всё дальше и дальше, женщину в белом платье уносит течением эскалатора, крылья намокли от пота, вот она уже впархивает в вагон, а охранник всё думает, всё раздумывает, не проверить ли её, не заставить ли её снять чёрные крылья, белое платье, тонкую кожу и всё, что под ней. «Что в рюкзаке?» — спросил бы он, и она ответила бы: «Белые колготки». Он хотел бы, чтобы она так ответила. Но он боится и не решается её остановить. Тугие, долгие, грязные мысли ворочаются, будто этот дядя заржавевший кран откручивает.

Злое, неприветливое метро. Женщина приезжает на вокзал. На перекрёстке стоят шоферы маршруток, ищут пассажиров: «Мир, Кореличи, Новогрудок! Мир, Кореличи, Новогрудок!» — громко повторяет один, будто выкрикивает первомайский лозунг. Но женщина идет дальше, к стоянке.

Там её уже ждёт автобус. Очень важный автобус. Экскурсионный автобус этой истории. На лобовом стекле — реклама, приглашающая посетить недавно отреставрированный замок на западе страны. У автобуса — с темной душой, в рубашке с короткими рукавами, с дешёвой сигаретой в зубах — стоит водитель. Триста тысяч плюс деньги на обед, плюс чаевые экскурсоводу. Женщина в белом платье зашла последней, незаметно переглянулась с кем-то, сняла рюкзак, примостила между ног, погладила его как собаку…

Волей судьбы в этом автобусе сижу и я. Вот я опускаю глаза в книжку. Кто-то чихает. Включенное на полную громкость радио обещает грозу — и по автобусу, как её предзнаменование, проходит едва слышный недовольный вздох.

«В восемь вечера будем дома», — с нарочитой охотой отвечает на чей-то вопрос Женщина из турбюро. Она сидит рядом с водителем и никак не может нас пересчитать. Раз, два, три, четыре… Пять. И сначала: раз, два, три…

Она ошибается. Мы все ошибаемся, пассажиры глупого, но очень важного автобуса, который собирается выехать дождливым утром из серой столицы. Все, кроме женщины в белом платье, которая смотрит прямо перед собой, и никто пока что не обращает на неё внимания. Только я — ведь я давно узнал её, но делаю вид, что вижу первый раз. Есть женщины, которых лучше не знать.

То, что она здесь, не предвещает ничего хорошего. Ещё не поздно выйти, ещё не поздно вернуться домой и не принимать участия во всём этом. Дать возможность другим делать Историю. Другим — то есть нам, мужчинам. Их в автобусе хватает. Вот хотя бы этот, на вид — иностранец. Он подозрительно вглядывается в окно. Он чего-то боится…

Автобус медленно выбирается из толпы нервных людей и мёртвых домов. Будто наощупь, грузно, но уверенно автобус выезжает на шоссе. Автобус везёт нас в Замок.

Женщина в белом платье, из ниоткуда, нежданно, из моей темной юности… Единственное известное мне здесь лицо. Это сейчас я могу рассказать о каждом из пассажиров так подробно, будто они все были у меня на исповеди. А тогда у меня были свои планы. На блошином рынке в моей голове уже вовсю раскладывался товар — залежавшиеся смутные мысли. Как только я занял своё место, вокруг моей головы будто бы образовался прозрачный шар, и оттуда, из глубины этой сферы, я, прищурив глаза, наблюдал за пассажирами, думая о своём. Но о моих планах позже. У каждого из нас тогда были планы. Но только один из них был воплощён до конца.

Потом, когда всё закончится и виновные будут наказаны, а герои получат заслуженные награды и скромные компенсации, нас снова пересчитают. Нас посчитают до последнего, четко и строго, и выяснится, что в один прекрасный день в замок, где и так хватало народу, вошло девятнадцать человек. А точнее, десять, так как женщины всё же не совсем люди, не правда ли? Но пока что пассажиры ещё не вышли из автобуса, они ещё несутся навстречу теплому дню, который не предвещает ничего, кроме грозы. Самое время прислушаться к их болтовне, тем более Замок уже появился на горизонте. Ещё минут пятнадцать, и они будут на месте. Женщины преимущественно молчат, мужчины ведут неспешные разговоры. О политике, о культурно-исторических ценностях, о животных, о деньгах и, конечно, о женщинах.