Белая масаи - [18]

Дни летели незаметно. Присцилла и Эстер баловали меня, как ребенка. Одна готовила, другая таскала воду и даже стирала мою одежду. Я возражала, но они утверждали, что в такую жару мне работать нельзя. Большую часть времени я проводила на берегу в ожидании весточки от Лкетинги. По вечерам к нам часто заходили воины масаи, мы играли в карты или пытались рассказывать истории. Со временем я стала замечать, что то один, то другой проявляет ко мне интерес. Отвечать им взаимностью у меня не был никакого желания, потому что для меня во всем мире существовал только один мужчина. Ни один из них не был так красив и строен, как мой «молодой бог», ради которого я бросила все. Когда воины поняли, что мне их предложения неинтересны, до меня стали долетать новые слухи о Лкетинге. Наверное, все знали, что я его все еще жду.

Когда я в очередной раз вежливо, но твердо отклонила ухаживания одного воина, он сказал: «Зачем ты ждешь этого масаи? Все знают, что на деньги, которые ты оставила ему на паспорт, он уехал в Ватаму Малинди и пропил их там с африканскими девицами». После этого он встал и сказал, чтобы я еще раз подумала над его предложением. Я раздраженно заявила, чтобы он сюда больше не приходил. Тем не менее я почувствовала себя очень одинокой и обманутой. А что, если это правда? В голове вихрем пронеслись самые разные мысли, и я поняла, что не верю ни одному его слову. Индус из Момбасы мог бы сказать мне правду, но у меня не хватало мужества к нему поехать, потому что позора я бы не перенесла. На пляже я каждый день встречала воинов, и их историям не было конца. Один рассказал, что Лкетинга сошел с ума и его забрали домой. Там он женился на молодой девушке, и в Момбасу больше не вернется. Если мне понадобится поддержка и утешение, этот воин всегда к моим услугам. Боже мой, когда же они наконец оставят меня в покое? Я казалась себе косулей, забредшей в львиное стадо. Каждый так и норовил меня сожрать!

Вечером я рассказала Присцилле истории о Лкетинге, которые мне довелось услышать за день, и пожаловалась на то, что воины масаи меня домогаются. Она ответила, что это нормально. Я живу без мужчины уже три недели, а они по опыту знают, что белые женщины недолго остаются одни. Затем Присцилла рассказала мне о двух белых женщинах, которые уже давно живут в Кении и бегают почти за каждым масаи. С одной стороны, это меня шокировало, а с другой – я удивилась тому, что здесь живут другие белые женщины, некоторые из которых даже говорят по-немецки. Я стала спрашивать подробнее, и Присцилла, указав на одну из хижин в деревне, сказала: «Это хижина Юты, немки. Она сейчас где-то в округе Самбуру, где работает в туристическом лагере, но через две-три недели ненадолго приедет сюда». Мне очень захотелось познакомиться с этой Ютой.

Тем временем предложения близости следовали одно за другим, так что мне стало не по себе. Одинокая женщина здесь – дичь, на которую всем разрешено охотиться. Даже Присцилла не могла или не хотела с этим бороться. Когда я ей об этом рассказывала, она нередко хохотала, а почему – я никак не могла понять.

Путешествие с Присциллой

Однажды Присцилла предложила поехать на две недели в ее деревню, чтобы навестить ее мать и пятерых детей. Я удивленно спросила: «У тебя пятеро детей? Где же они живут?» «У моей мамы, а иногда у брата», – ответила она. На побережье она продает украшения и зарабатывает деньги, которые два раза в год отвозит домой. Муж уже давно с ней не живет. Я в очередной раз подивилась африканским отношениям.

Когда мы вернемся, здесь как раз, наверное, будет Юта, подумала я и согласилась. Кроме того, в путешествии я бы отдохнула от назойливых ухаживаний масаи. Присцилла страшно обрадовалась, потому что еще никогда не привозила домой белого человека.

На следующий день мы тронулись в путь, а Эстер осталась присматривать за хижиной. В Момбасе Присцилла купила несколько разных школьных форм для своих детей. У меня с собой был лишь небольшой рюкзак, в котором находились нижнее белье, свитер, три майки и джинсы. Мы купили билеты на вечерний автобус, и до отъезда еще оставалось много времени. Я пошла в парикмахерскую, где мне заплели африканские косички. Эта процедура продолжалась около трех часов и оказалась очень болезненной. Но я решила, что для путешествия такая прическа практичнее.

Задолго до отправления автобуса вокруг него уже толкались десятки людей, размещая на крыше самые разные вещи. Когда автобус тронулся, было уже очень темно, и Присцилла предложила поспать. До Найроби нужно было ехать не менее девяти часов, после чего нам предстояло сделать пересадку и выдержать еще около четырех с половиной часов до Нарока.

Поездка длилась так долго, что я в конце уже не знала, как удобнее сесть, и очень обрадовалась, когда мы все же приехали. Последовал долгий пеший переход. Дорога плавно поднималась в гору, и два часа мы шли через поля, лужайки и даже хвойные леса. Ландшафт очень напоминал швейцарский: сплошная зелень и никого вокруг.

Наконец где-то далеко наверху я разглядела дым – там было несколько полуразрушенных бараков. «Почти пришли», – сказала Присцилла и добавила, что должна купить своему отцу в подарок ящик пива. Я в изумлении посмотрела, как она взгромоздила ящик себе на голову и пошла с ним в гору. Мне не терпелось узнать, как живут эти масаи. Присцилла рассказала мне, что они более зажиточные, чем самбуру