Белая хризантема - [11]

Он придавил ее своим телом, и Хана закрыла глаза. Его дыхание на лице, его тяжесть на ней – все это она ощущала, пребывая во тьме. Он проник в нее и мощными толчками в клочья разорвал ее невинность. Боль была такая, будто в нежную кожу между пальцами вонзили нож, вот только взорвалась она в ином месте и быстро переместилась в сердце, в мозг.

Он пыхтел, и стонал, и рычал, будто вепрь. Хана представила, что так и есть, что это черный чеджуйский хряк, тот, что живет у них за домом у нужника и питается человеческими испражнениями. Она цеплялась за этот образ, чтобы не думать о том, что происходит с ней, чтобы заглушить боль где-то в самой середке своего существа. Рычание участилось, и его тело на ней словно забилось в судорогах. Потом он обмяк и будто обратился в мертвеца – лежал, вдавив ее в жесткий матрас, не позволяя вдохнуть.

Наконец Моримото встал, и Хана быстро отвернула лицо к стене, сжалась, баюкая боль. Она слышала, как он одевается – шуршание брюк, присвист кожаного ремня, шарканье ботинок.

– У тебя кровь, – сказал он.

Хана оглянулась. Он указывал пальцем на простыню. Она увидела кровавое пятно на белой ткани. Сердце на миг остановилось. Она умирает? Хана поплотнее стиснула колени. Моримото улыбался.

– Что ж, я сделал, что задумал. Теперь ты женщина. – Лицо у него было довольное. – Вытрись. Потом можешь возвращаться к своим.

Он бросил ей носовой платок и вышел. Клочок материи нежным лепестком опустился ей на живот.

Эми

Остров Чеджу, декабрь 2011

Такси опаздывало. Эми сидела у дороги на чемодане и грела ладони о дымящуюся крышку-чашку от термоса с женьшеневым чаем. Она всматривалась в каждую машину, выискивая опознавательный маячок такси, но мимо проносились только легковушки, водители которых либо спешили на работу, либо везли детей в школу. Кое-кто махал ей, а один даже напугал, резко просигналив. Горячий чай выплеснулся на розовые брюки. Эми вытерла растекшееся пятно перчаткой-митенкой, не обращая внимания на боль.

К детям Эми выбиралась не чаще раза в год. Когда была помоложе – дважды, но могла и вовсе не поехать. С детьми у нее были прохладные отношения. Ей легче их вспоминать, чем встречаться с ними. На острове дети почти не бывали, разве что на похороны отца приехали. Он умер, когда дети уже давно вылетели из гнезда, но возвращение под родительскую крышу будто перенесло их в детство. Они неловко стояли с ней рядом, немолодые уже люди, не скрывающие чувств, дочь плакала взахлеб. На острове они пробыли три дня и улетели к себе в Сеул. В аэропорту они скучали, совершенно не похожие на детей, которых Эми помнила, – одетые в черные деловые костюмы, они не смотрели ей в глаза, когда настало время прощаться. Наверное, рассудили как она: воспоминания лучше свиданий.

Обычно Эми пользовалась паромом, что курсировал между островом и материком. Автобусная остановка недалеко от дома, можно дойти пешком. Автобус идет до порта на другой стороне острова, ближней к материку, а оттуда ежедневно отходит в Пусан паром. Он плывет всю ночь и причаливает рано утром, а там пассажиров поджидает бесплатный автобус до Сеула, но теперь такое путешествие чересчур утомительно для нее. Нет больше сил трястись через всю страну на автобусе, глядеть на проносящиеся мимо деревья и горы. Кости ноют, память порой подводит, а потому на этот раз Эми решила полететь самолетом, надеясь, что облачности не будет и она сможет весь полет видеть землю.

Грудь снова сдавило, и Эми прикрыла глаза. “Не вспоминай, – велела она себе. – Это просто аэропорт. Только раз. Туда и обратно. И больше никогда”. Воспоминания она позволит себе на обратном пути. Она потерла рукой грудь, укрощая боль. Вот только будет ли обратный путь? Из-за спуска вынырнула машина, и Эми подняла голову. Огонек такси на крыше, Эми встала и помахала рукой.

– Простите, что опоздал, бабушка, – извинился шофер, хватаясь за чемодан. – Дороги скользкие, из-за аварии случился затор. Придется объехать по пути в аэропорт.

Эми посмотрела на часы.

– Не волнуйтесь. У нас уйма времени, – сказал водитель, укладывая чемодан в багажник.

Эми не ответила. Она затолкала в сумку маленький термос. Шофер устроил ее на заднем сиденье, захлопнул дверцу и быстро запрыгнул за руль. В спешке он слишком резко развернул машину и чуть не съехал в кювет. Эми ухватилась за ручку двери и приготовилась к падению, но шины вцепились в асфальт и удержали автомобиль на шоссе. Эми воздержалась от комментариев по поводу водительских умений. Если водитель плох, незачем отвлекать его разговорами.

На месте аварии еще стояла суета. Автомобили притормаживали, водители и пассажиры глазели на последствия случившегося. На обочине рыдал мужчина. Тело его содрогалось, и бирюзовое одеяло, в которое он был закутан, ходило морскими волнами. Покореженный “хёндэ” лежал на боку. К нему медленно пятился эвакуатор. Эми заметила на обочине в траве игрушку. Микки-Маус. За сухие бурые стебли зацепились детские красные шорты. Она отвернулась.

– Говорю же, серьезная история, – сказал таксист. – Я никогда не опаздываю.

Эми смотрела на человека в одеяле. Они миновали его, и таксист какое-то время еще глядел в зеркало заднего вида. Эми подумала, что лучше бы он следил за дорогой, иначе она точно опоздает на самолет.