Белая гардения - [174]

Шрифт
Интервал

— Вас привлекают образы, которые являются воплощением женственности. И вам, похоже, особенно нравятся темноволосые женщины, — заметила она. — Давайте пройдем в следующий зал. Надеюсь, там мы увидим то, что не оставит вас безучастной.

Я пошла за ней, уставившись себе под ноги. Неужели я чем-то выдала себя? Я решила, что мне следует должным образом выказать свое восхищение, когда она начнет расхваливать очередную советскую агитку.

— Ну вот и пришли. — Вера остановилась перед одним из холстов.

Я подняла глаза и ахнула. С картины прямо на меня смотрела женщина с ребенком на руках. Первые ощущения, которые появились у меня при взгляде на этот портрет, можно определить двумя словами: «теплота» и «золото». Изящный изгиб бровей, тяжелый узел волос, оттеняющий белизну шеи, точеные черты лица напоминали мне мать. Женщина казалась нежной и в то же время сильной и отважной. У ребенка, которого она держала на руках, были рыжие волосы и надутые губки. Это… была я в детстве.

Я повернулась к Вере и впилась в нее взглядом. Что все это значит? Что ты хочешь мне сказать?

Если Вера играла с нами в какую-то игру, то правила ее до сих пор были непонятны. Я лежала на продавленной гостиничной кровати и смотрела на настенные часы. Пять часов. Второе февраля было почти на исходе, но до сих пор никакого знака ни от матери, ни от генерала мы не получили. Я перевела взгляд на немытое окно: на улице уже начинало темнеть. Если я не встречусь с матерью в театре, значит, все кончено, подумала я. Больше надеяться не на что.

В горле запершило. Я взяла с прикроватной тумбочки графин и налила в стакан ржавую воду. Лили лежала рядом со мной: кулачки у головки, словно девчушка за что-то держится. Когда после галереи Вера подвезла нас к гостинице и спросила, есть ли у меня что-нибудь, чтобы «Лили не шумела» в театре, я сказала, что возьму с собой соску и дам ей детский пана-дол. Дескать, так малышка заснет и никому не будет мешать. На самом деле ни того, ни другого я не собиралась делать. Я уже решила, что просто хорошенько накормлю ее. Если Лили начнет плакать, я выйду с ней в фойе. И вообще, настойчивость, с которой Вера уговаривала нас сходить на балет, мне не понравилась.

Иван сидел у окна с блокнотом и что-то писал. Я достала из прикроватной тумбочки рекламный проспект для туристов. Из него мне на колени выпала блеклая брошюрка о каком-то санатории на Каспийском море и мятый конверт с эмблемой гостиницы. Взяв огрызок карандаша, который был примотан к проспекту куском бечевки, я написала на конверте: «Вера слишком долго ничего мне не говорит о матери. У нее нет сердца, если она не понимает, что творится у меня в душе. Я не верю, что она на нашей стороне». Откинув с лица волосы, я с трудом встала и передала конверт Ивану. Пока он читал, я пробежалась глазами по его записям в блокноте. «Раньше мне казалось, что я русский, — было написано на последней страничке. — Однако, оказавшись в Москве, я перестал понимать, кто я. Если бы меня еще вчера спросили, какие черты характера присущи русским больше всего, я бы без промедления ответил: эмоциональность и доброта. Но в людях, живущих в этой стране, не ощущается душевной широты. Кругом одни съежившиеся, замкнутые людишки, в глазах которых не видно ничего, кроме страха. Кто эти призраки?..»

Под моими словами на конверте Иван написал: «Я весь день старался что-то из нее выудить. Мне кажется, она специально показала тебе ту картину. По всей вероятности, она боится говорить, потому что за нами следят. Не думаю, что она из КГБ».

— Почему? — беззвучно шевельнула я губами.

Он поднес руку к сердцу.

— Да, я знаю, — сказала я. — Ты хорошо разбираешься в людях.

— Поэтому я и женился на тебе, — улыбнулся Иван. Он вырвал из блокнота страницу с записями и вместе с конвертом разорвал на мелкие кусочки, а затем отнес их в туалет и смыл в унитаз.

— Так жить нельзя, — твердо произнес он, прислушиваясь к шипению воды в бачке. — Неудивительно, что у всех здесь такой несчастный вид.

Вера ждала нас в вестибюле гостиницы. Увидев, что мы выходим из лифта, она встала. Ее шубка лежала рядом с ней, но розовый шарф остался на шее. Яблочный аромат сменился более насыщенным, ландышевым. Когда она улыбнулась, я заметила, что ее губ коснулась помада. «Я не смогу высидеть все представление. Это невыносимо, — думала я в ту минуту. — Если и в Большом я не увижу мать, придется спросить нашего гида напрямую».

Должно быть, Вера почувствовала, что я нахожусь на взводе, и поэтому сразу отвернулась от меня, заговорив с Иваном.

— Мне кажется, вам и миссис Никхем сегодняшнее представление должно очень понравиться. Мы идем на «Лебединое озеро» в постановке Юрия Григоровича. Солистка — Екатерина Максимова. Все буквально с ума сходят от этого балета, и мне хотелось бы, чтобы вы обязательно посмотрели его. Ваш турагент правильно поступил, что заказал вам билеты за три месяца.

Я насторожилась. Мы с Иваном не смотрели друг на друга, но я почувствовала, что он подумал о том же. До того как были получены визы, мы не обращались в бюро путешествий. Мы встретились с агентом лишь за месяц до отъезда, и то лишь затем, чтобы заказать билеты на самолет. Всем остальным мы занимались сами.


Рекомендуем почитать
Любовь на плахе (Невеста)

Джоли Маккиббен всегда полагала, что замужество без любви равносильно смерти. Но, когда ей самой пришлось выбирать между жизнью с нелюбимым и вечностью, девушка выбрала жизнь.


Полночный всадник

Эпохе испанского правления в Калифорнии приходит конец — американцы вытесняют гордых идальго с их законных территорий. Испанцы отвечают завоевателям дерзкими налетами и головокружительными вылазками… Жизнь благородного разбойника Рамона де ла Герра наполнена опасными приключениями, лихими погонями, отчаянными грабежами. Казалось бы, в ней нет места для любви и нежности. Но однажды Рамон встречает гордую юную Кэрли Мак-Коннелл — и его ожесточившееся сердце словно обжигает пламя…


Поцелуй меня, Катриона

Юная итальянка Катриона Сильвано всю жизнь мечтала о том, как будет выступать перед самой изысканной европейской публикой. И она не променяла бы свою мечту ни на что, если бы в ее жизнь не ворвался словно вихрь Питер Карлэйл, обаятельный англичанин, аристократ до мозга костей. Талантливая певица встает перед выбором: что предпочесть – страсть или исполнение мечты…


Сердце в подарок

Спасая от виселицы бандита Джейка Бэннера, Кэтрин Логан всего лишь хотела подарить ему еще один шанс, а подарила… свое сердце.


Боваллет, или Влюбленный корсар

Сэр Николаc Боваллет — потомок знатного рода и знаменитый пират. Однажды, в жестоком бою, он захватывает испанский галеон, и среди пассажиров корабля оказывается прекрасная сеньора. Бовалле и Доминика испытывают друг к другу одновременно вражду и непреодолимую страсть. Но любовь побеждает...


Аметистовая корона

Она — Констанция Морлакс, самая богатая наследница Англии. Блестящая красавица с лучистыми глазами, она оказывается втянутой в жестокую «игру» короля Генриха I за власть. Ей приходится вернуться в Уэльс, где она становится жертвой преступника, сбежавшего из заключения, вломившегося в ее спальню и покорившего ее своими любовными прикосновениями.Он — загорелый белокурый Адонис, чье опасное прошлое заставляет его скитаться по стране. Он избегает сетей врага — только чтобы найти женщину, чьи поцелуи жгут его душу.