Белая чума - [2]

С этой удобной позиции на четвертом этаже перед Херити открывалась панорама всех декораций к той драме, что должна была разразиться. Прямо через дорогу от него высокие зеленеющие деревья образовали зеленую стену, отгораживая поток машин от пешеходов. Напротив окна стояла статуя Роберта Эммета, а слева от нее была черно-белая вывеска общественного туалета. «Форд» Блея остановился в пробке сразу слева от окна Херити. Над маленьким автомобилем навис белый туристический автобус с красно-синими полосами на боку. Даже на высоте четвертого этажа стоял густой запах выхлопных газов.

Херити для гарантии проверил регистрационный номер Блея. «Да – GIQ 5028. И вмятина на левом крыле».

Транспорт начал было ползти вперед, потом снова остановился. Херити взглянул налево, на угол Графтон-стрит. Он мог видеть вывески магазина «Мир игрушек» и «Ириш Пеманент Сошети» на первом этаже красного кирпичного здания, что скоро будет отдано Ольстерскому банку. Насчет этого были кое-какие протесты, один шумный марш с несколькими транспарантами, но все это быстро заглохло. У Ольстерского банка были влиятельные друзья в правительстве.

«Барни и его шайка, – подумал Херити. – Они думают, что мы не подозреваем об их заигрывании с ольстерскими мальчиками!»

«Форд» Блея снова пополз по направлению к углу и опять застрял в пробке.

Лысый мужчина в темно-синем костюме остановился прямо под окном Херити и рассматривал киноафишу. Двое парней, толкая велосипеды, пробирались мимо него.

Транспорт все еще стоял.

Херити посмотрел вниз на крышу машины Блея. Как он невинно выглядит, этот автомобиль.

Херити был одним из тех двоих, что вылезли из окутанного тисом фургона возле парковочного пятачка Блея прошлой ночью. В руках его был пластиковый брусок, который прикрепили в виде неправильной формы блюдца под днищем машины Блея. В середине бруска находился крохотный радиоприемник. Передатчик стоял на подоконнике перед Херити. Маленький черный металлический прямоугольник имел крохотную проволочную антенну и два утопленных в корпус двухпозиционных переключателя: один выкрашен в желтый, а другой в красный цвет. Желтый включал питание, красный – передачу.

Херити взглянул на часы и понял, что прошло уже пять минут после Часа Ноль. Блей не виноват. Проклятая пробка!

– Прибереги свои чертовы часы для Блея, – сказал руководитель их группы. – Старый ублюдок мог бы ехать и трамваем.

– Какие у него политические убеждения? – спросил Гривз.

– Кому какое дело до его убеждений? – возразил Херити. – Он нам идеально подходит и умрет ради великого дела.

– На улице будет много народу, – сказал Гривз. – И туристы там будут. Это так же верно, как и то, что в аду полно британцев.

– Мы предупреждали, чтобы они остановили ольстерских мальчиков, – рявкнул Херити. «Временами Гривз похож на болтливую бабу!» – Они знали, чего ожидать, когда не стали нас слушать.

Все уладилось. И теперь автомобиль Блея снова полз к углу Графтон-стрит в направлении массы пешеходов, среди которых наверняка было множество туристов.

Джона Роя О'Нейла, его жену Мери и их пятилетних двойняшек, Кевина и Мейрид, можно было бы классифицировать как туристов. Джон рассчитывал пробыть в Ирландии шесть месяцев до завершения исследования, результаты которого открывали новые горизонты.

«Обзор ирландских генетических исследований».

Он подумал, что-заголовок напыщенный, но это только прикрытие. Настоящее исследование состояло в восприятии новой генетики римско-католическим обществом; Нужно было выяснить, сможет ли справиться это общество со взрывоопасными возможностями молекулярной биологии.

В это утро проект занимал большую часть мыслей Джона. Оставшаяся малая часть была занята необходимыми приготовлениями. Нужно было перевести деньги из Америки в Союзный Ирландский банк. Мери хотела отправиться по магазинам за свитерами, «чтобы нашим дорогушам было тепло по вечерам».

– Пойтемм, – поддразнивал ее Джон, когда они вышли из отеля «Шелбурн», ступив в сутолоку туристов и бизнесменов. – Всего четыре дня в Ирландии, а говоришь уже как местная.

– А почему бы и нет? – возразила она. – К тому же обе мои бабушки из Лаймерика.

Мери засмеялась, обратив на себя несколько любопытных взглядов. Дети дергали ее, озабоченные тем, чтобы за покупками не ушли без них.

«Ирландия подходит Мери», – подумал Джон. У нее бледная чистая кожа и темно-голубые глаза. Черные как смоль волосы, «испанские волосы», как их называла ее семья – обрамляли довольно-таки круглое лицо. Привлекательное лицо. Ирландская кожа и ирландские черты. Он нагнулся и поцеловал ее перед уходом. Это вызвало на лице Мери румянец, но она была довольна таким проявлением привязанности и послала ему теплую улыбку при расставании. Джон быстро шагал, мурлыча себе под нос. Ему стало забавно, когда он узнал мотив: «Ах, что за прекрасное утро!»

В эту среду у Джона была назначена встреча для «перевода средств из-за рубежа». На два часа пополудни в Союзном Ирландском банке на углу Графтон и Чатэм. Прямо при входе в банк висело объявление, белыми буквами на черном: «Посетителям, не являющимся постоянными клиентами, – наверх». Охранник в форме проводил его вверх по лестнице в офис управляющего банком Чарльза Малрейна, маленького нервного человека с волосами цвета пакли и бледно-голубыми глазами за стеклами очков в золотой оправе. У Малрейна была привычка трогать уголки своего рта указательным пальцем, сначала слева, потом справа. Затем следовало быстрое прикосновение к галстуку. Он пошутил насчет того, что у него офис на первом этаже «то, что вы, американцы, называете вторым».