Белая чума - [106]

Джон поднял взгляд на дорогу впереди. За тополями виднелась более темная зелень хвойных насаждений, ровными рядами цепляющихся за склоны холма. Там, в гуще деревьев, стоял большой дом с мансардой: французский замок, выглядевший нетронутым над руинами в долине. Из его каминных труб поднимался дым. Этот дом как бы укрывался в деревьях и казался усыновленным Ирландией. Он больше не был французским. Это был ирландский дом. С дымом доносился запах торфа.

38

И, наконец, я говорю ирландцам: не забывайте Банши из Далкаса Айбелла, Банши, который предупредил Брайена Бора, что тот умрет в Клонтарфе. Слушай своего Банши, Ирландия, потому что я отомщу всем вам. Больше вы не сможете избежать личной ответственности за то, что вы сделали со мной и моими близкими. Я, последний ростовщик, пришел брать с вас последний долг – и не на несколько трудных месяцев, а навсегда.

Джон Рой О'Нейл, письмо третье

Сэмюэл Бенджамин Вэлкорт прошел все ступени служебной лестницы в Консульской Службе Соединенных Штатов и Агентстве США по Международному развитию – ЮСАЙД. Тенденция не связываться ни с какой политической партией ограничила его продвижение, однако во время службы в ЮСАЙД он ухитрился приобрести множество друзей среди военных.

Нельзя забывать и доклады, которые часто хвалили за глубину.

В возрасте шестидесяти одного года, видя, что путь наверх окончательно перекрыт, он покинул ЮСАЙД, где все равно работал только временно по направлению Консульской службы, и выставил свою кандидатуру в Сенат от штата Огайо.

Его преимущества были значительными:

Способность быть понятым почти в любой компании и на четырех языках.

Богатая семья, желающая поддержать его предвыборную кампанию.

Жена Мэй, которая нравилась как молодым, так и старым феминисткам своим блестящим остроумием. (Пожилым женщинам она нравилась, потому что выглядела тем, чем и была – бойкой на язык, независимой бабушкой.) Закулисная поддержка Демократической Машины штата Огайо плюс этот индивидуалистический подход к политике в прошлом вызывали немедленный отклик у «независимых» и либеральных республиканцев.

И наконец, венчающие картину факты: богатый, приковывающий внимание баритон в паре с солидной внешностью.

Сэмюэл Бенджамин Вэлкорт просто «смотрелся» на трибуне, и он знал, как подать себя на телевидении.

Эффект был сокрушительным – обвальная победа в тот год, когда республиканцы добились новых успехов везде, кроме поста президента.

Выражаясь словами обозревателя из «Экрона»: «Избиратели сказали, что им нравится стиль этого парня, и они хотят, чтобы он присматривал за теми сукиными сынами в Сенате».

Британский обозреватель выборов прокомментировал ситуацию так: «Удивительно, что он сидел так долго в заднем ряду».

Через два месяца после ввода в Сенат Сэм Вэлкорт выдвинулся, доказав, что за все эти годы во втором эшелоне он действительно многому научился и знает, как работает система.

Он работал как импресарио, выжимающий максимум из имеющегося у него артиста.

Очень немногие были удивлены, когда он был выдвинут вице-президентом во время второй кампании Прескотта. Им нужен был Огайо и кто-нибудь нравящийся республиканцам, энергичный предвыборный боец с привлекательной женой, которая тоже была бы не против участвовать в кампании, человек со своей собственной силовой базой – все те вещи, которые многое решают при выборе кандидата. И только «индивидуалистские» тенденции Вэлкорта беспокоили национальную организацию.

Чашу весов в пользу Вэлкорта склонил Адам Прескотт.

– Давайте возьмем его в команду и посмотрим, как она работает. В любом случае: еще один срок в Сенате, и его невозможно будет остановить. Мы можем поставить его поближе и присматривать за ним.

– Он до смерти испугает Государственный Департамент, – сказал советник президента.

Это развеселило Прескотта.

– Это на пользу Госдепу, когда он испуган. Он не кажется мне человеком, который возьмется за топор. Немного хирургии там-сям, может быть, но рек крови не будет.

Оценка Прескотта оправдалась во всех отношениях, и, когда в конце этого второго срока президентства ударила чума, они работали, как две половинки одной машины. Военные друзья Вэлкорта оказались тогда бесценными, что было существенной частью и собственного авторитета Прескотта.

Вэлкорт думал обо всем этом, стоя у окна Голубой комнаты и глядя наружу на редкое уличное движение на Экзекьютив-авеню-Соут. Был ранний вечер, и его привели к присяге в качестве президента менее трех часов назад на тихой церемонии, происходившей на краю Роуз-Гарден с минимальной шумихой и освещаемой только официальными средствами массовой информации – два репортера, одна телекамера, два фотографа и еще один от самого Белого Дома.

Вэлкорт знал, что ему будет недоставать прагматичной решительности своего предшественника. Адам был жестким и опытным политическим бойцом, человеком, который хорошо скрывал свою личную неуверенность.

«Я, случается, показываю свою неуверенность, – думал Вэлкорт. – Придется проследить за этим».

Гарвардский профессор однажды сказал юному тогда Вэлкорту: «Пользование властью требует некоторой доли бесчеловечности. Воображение – это часть багажа, которую вы часто не можете позволить держать у себя. Если вы начнете думать о людях вообще как о конкретных личностях, это будет мешать вам. Люди – это глина, которой надо придать форму. В этом и заключается правда демократического процесса».