Бегущая зебра - [7]

— Он изошел на дух, — пояснила Вальтро.

— На говно он изошел, — сказала Нелли. — Сидит тут и квакает, как будто что-то понимает в вокале. Понимал бы, так объяснил бы тебе, что если на вдохе толкнуть диафрагму вниз, то крик получится намного громче.

— Если она толкнет диафрагму вниз, так у тебя прямая кишка выпадет, — ухмыльнулся Жоржик.

— Боже ж ты мой! — Нелли всплеснула руками, пропустив мимо ушей анальный сарказм Жоржика. — Такой голосище пропадает в лесу, и это ты называешь воспитанием, старый ты дурак?

— Ничего у нас не пропадает, — возразила Вальтро. — Я научилась кричать, не используя голосовые связки.

— Как это? — опешила Нелли.

— Не… — Жоржик вскинул ладони, однако, Вальтро уже раскрыла рот. Не раздалось ни звука, но Нелли и Жоржик одновременно воткнули пальцы в уши и затрясли ими, как будто их мучила чесотка, Грета взвыла под столом.

— Хватит! — крикнул Жоржик. Вальтро закрыла рот. — Я тебе уже сто раз говорил, — сварливо сказал Жоржик, продолжая трясти пальцами в ушах, — что ты используешь свои голосовые связки, только, блин, не так, как люди.

— Это невозможно, — ошеломленно выдохнула Нелли. — Человек не может издавать такой звук.

— Ей никто этого не объяснил, — ухмыльнулся Жоржик.

— Это очень практичная вещь, — сказала Вальтро, отпивая глоток шампанского. — Никаких комаров, мух и муравьев в доме.

— Я не верю своим ушам, — медленно произнесла Нелли. — Голосовые связки не способны на такое.

— Ну и не верь, — Жоржик пожал плечами и потянулся к своему бокалу.

— Когда ты этому научилась? — спросила Нелли.

— Пару недель назад. Делала пранаяму, и вдруг вороны поднялись с деревьев. Я начала экспериментировать, и у меня получилось вот это. Когда я кричу так, в голове появляется резонанс, как щекотка. Между прочим, от этого волосы растут очень быстро.

— Давай-давай, — хмыкнул в свой бокал Жоржик. — Скоро вся обрастешь волосами, как йетти.

— Что ты юродствуешь, придурь?! — возмутилась Нелли. — Это же может дурно отразиться на ее здоровье!

— Да? — удивился Жоржик. — Вальтрочка, деточка, а ты не чувствуешь щекотки где-нибудь еще?

— Чувствую и очень сильно, — Вальтро показала ему зубы, — но ты же не можешь мне в этом помочь?

— Куда уж мне, — Жоржик вздохнул. — Я могу только вязать носки из твоей шерсти.

— Это опасно, это может быть связано с половым созреванием, — настойчиво продолжила Нелли. — Следует…

Жоржик и Вальтро расхохотались одновременно.

— У кого половое созревание, у нее? — Жоржик ткнул пальцем в Вальтро. — Неужели ты видишь в этих сиськах, в этой жопе, которые рвут платье, хоть какие-то признаки полового созревания?

— Тем более! — Нелли побагровела. — Если либидо лезет у нее из ушей, то надо не бегать голой по лесам, а позаботиться о приличном мужчине для нее!

Жоржик внезапно оборвал смех.

— О мужчине? Нет такого мужчины, — сказал он с неожиданной злобой, — который мог бы дотянуться своим вонючим носом, хотя бы до ее пятки!

Нелли опешила — Жоржик не шутил, в его голосе звучала абсолютная убежденность, краем глаза она взглянула на Вальтро и увидела, каким взглядом Вальтро смотрит на него — в этом взгляде была дикая, нечеловеческая гордость.

После нескольких долгих мгновений Жоржик хохотнул.

— Наша маленькая Вальтро способна сама поставить себе диагноз, она же медик, в конце концов.

— Как дела в колледже? — хрипловато спросила Нелли, еще не совсем придя в себя от того, что она увидела в глазах маленькой Вальтро.

— Класс! — Вальтро выбросила вверх большой палец. — Легко и в кайф!

Вальтро училась в медицинском колледже, потому что ей было интересно, а не потому, что ей сильно нужен был диплом фармацевта. Жоржик мог бы оплатить ей мединститут, но она не захотела, да и он не считал нужным вырвать из ее жизни семь лет вместе с интернатурой, из которых медицине она будет учиться три года, а четыре — повадкам богатых гамадрилов, которые там покупали и продавали образование.

С начала их совместной жизни, а Жоржик полагал днем своего рождения ночь, когда в луче его фары мелькнул узелок на обочине, Вальтро проявляла склонность ко всему, что магически изменяло отношения человека и мира, будь то физические упражнения, искусство или лекарственные растения. Жоржик не был ни лекарем, ни знахарем, ни фармацевтом и был очень далек от того, чтобы учить ее преобразовывать мир при помощи кокаина, но он всю жизнь преобразовывал сам себя, он был предметом собственного искусства и тому же пытался обучить Вальтро — быть собой. И он, и Вальтро родились в грязи, но, в отличие от него, у Вальтро не было времени осознать это, а живя с ним, она не нуждалась ни в чем. Ни одно ее желание не было вызвано необходимостью, а любое ее действие, как материальное следствие нематериальной причины, являлось чистым актом искусства и носило мистический характер. В отличие от него, ей не было нужды выжимать из себя дерьмо по капле — все, что исходило из нее, было чистой благодатью, за каждую каплю которой циничный и своекорыстный Жоржик по капле готов был отдать всю свою кровь. У него дух захватывало от перспектив, со всей искренностью и фанатизмом верующего он полагал, что растит богиню, и со всей жадностью фанатика, рассчитывал получить от нее спасение. Прожив жизнь между полюсами мужественности и женственности, он был способен понять Вальтро лучше ее самой, он был подобен кентавру, взрастившему Геракла, и как Геракла, взращивал свою богиню в такой строгости, которую позволяла ему его безмерная любовь. В луче его любви колледж, который выбрала Вальтро, был незначительным, но вынужденно необходимым моментом в процессе создания шедевра — как вода, в которой художник моет свои кисти.