Бегство в Этрурии - [13]

6

Проснувшись на следующее утро, Вернер увидел, что Эрих уже не спит и даже успел отцепить плащ-палатку, завешивавшую вход; свет свободно проникал внутрь. Эрих лежал на спине, вытянувшись во весь рост и уставившись в изгиб соломенной крыши над головой.

— Мне очень плохо, — сказал он. — Посмотри, что у меня тут.

Он с трудом приподнялся и высунул из-под одеяла левую

ногу. Сапог он, видимо, еще раньше снял, а штанину закатал до колена. На голени чуть выше пятки вздулась плоская опухоль величиною с ладонь.

Вернера как подбросило.

— Дружище, — сказал он испуганно, оглядев опухоль. — Это тебя змея укусила.

Резко выпрямившись, он обвел взглядом шалаш. Он был пуст. Тогда он схватил Эриха за ноги выше колен и одним рывком вытащил на волю. Небо опять было безоблачное, а солнце только-только выглянуло из-за горизонта.

— Когда ты это заметил? — спросил Вернер.

— Примерно час назад я проснулся, — ответил Эрих, — но ничего такого не почувствовал. Просто показалось, будто колючкой царапнуло. Сапоги я еще с вечера снял, потому что жали. Я решил, что укололся о колючую травку тут, в «капание». Но потом стало жечь — все сильнее и сильнее.

— Этого нам только не хватало, — прошипел Вернер. И прикусил язык, увидев, что лицо Эриха побледнело и покрылось крупными каплями пота. Вглядевшись в опухоль как можно пристальнее, он принялся ее отсасывать, время от времени сплевывая слюну. Но потом понял, что только ее и сплевывает. Он не мог найти точку, куда вонзила жало гадюка, поэтому прощупал губами всю опухоль. На вид она лучше не стала. Тогда он подобрал с земли сухую щепочку и зажег ее спичкой с одного конца.

— Только не кричи! — приказал он. — Нас могут услышать.

Он прижал горящую щепку к ноге Эриха, но тот резко

дернулся в сторону. Тогда Вернер набил табаком трубку. Раскурив ее, он навалился на Эриха всей тяжестью, ногами обхватил его плечи и прижал горящую трубку к опухоли, а потом еще и потер ее трубкой. Послышалось глухое рычание и сдавленный стон. Тогда он разжал ноги. Эрих едва успел отвернуться-его вырвало.

Однако опухоль ничуть не уменьшилась. Подгорела лишь ее поверхность; в воздухе запахло паленым.

— Лежи и не двигайся! — приказал Вернер. Перочинным ножом он отрезал от плащ-палатки длинную полосу и еще выше закатал штанину Эриха. Прижав камешек к внутренней стороне бедра, там, где проходит артерия, он изо всей силы перетянул ногу жгутом, чтобы пресечь доступ крови.

— Вот так! — выдохнул он. — А теперь тебе самое время хватануть литр шнапса, и все будет в порядке.

Заметив, что Эриха так знобит, что у него зуб на зуб не попадает, Вернер укрыл его обеими плащ-палатками. Проклятье, подумал он. Теперь мы засели здесь всерьез и надолго. Только бы не вляпаться из-за этого в нечто похуже.

И в этот миг он увидел спускавшегося по склону крестьянина - молодого итальянского парня, ведшего под уздцы тощую клячу. На нем были черные штаны, грязная рубаха и старая замызганная шляпа с широкими полями. Лицо у парня было загорелое, смазливое, над верхней губой пробивались лихие усики. Парень заметил их, и в его черных глазах мелькнуло холодное, слегка настороженное любопытство. Вернер подошел к нему и объяснил, что случилось. Итальянец взглянул на Эриха с интересом и сочувствием.

— Возьмите себе наши велосипеды, — сказал ему Вернер. — Только доставьте нас куда-нибудь, где моему товарищу смогут оказать медицинскую помощь.

— Велосипеды? — Итальянец недоверчиво завертел головой, и Вернер показал ему место, куда были спрятаны самокаты. Крестьянин жадно схватил оба велосипеда и очень ловко и быстро завел их подальше в глубь поля. Вернувшись, он жестом предложил Вернеру вдвоем поднять Эриха и положить его на спину лошади. Седла не было, и им пришлось привязать больного — он так ослаб, что все время соскальзывал. Итальянец зашагал вниз по склону, и вскоре они оказались в долине, где Вернер опять увидел те же самые острые светлые скалы. Места здесь были глухие, лишь изредка попадался обработанный клочок земли, все вокруг заросло травой и кустарником, над которым то тут, то там возвышались могучие деревья, раскинувшие над склонами шатры своих крон.

— Здесь повсюду живут во временных хижинах крестьяне, — сказал парень. — Но они ничего вам не сделают, если вы скажете, что хотите к американцам.

— А наших полевых жандармов здесь не видать? — спросил Вернер.

Итальянец рассмеялся.

— На прошлой неделе двоих уложили, — сообщил он. — Совсем капут, — добавил он по-немецки.

— Слышишь, Эрих, мы уже в безопасности, — обернулся к товарищу Вернер. Но увидел, что Эрих лежит белый как мел и мокрый от пота, и понял, что тот ничего не слышит. Итальянец тоже начал озабоченно поглядывать на Эриха и погонять лошадь.

— Святая мадонна, — сказал он. — Ваш товарищ очень болен. Надо поторопиться.

Тропа теперь вновь вилась вверх по склону. Взобравшись на вершину холма, они увидели в лощинке маленькую хижину - времянку. Каркас из жердей был кое-как обит досками и прикрыт соломенными матами, на крыше топорщилась груда свежесрезанных веток. Строение это было едва различимо на фоне диких зарослей. Когда они приблизились, хижина сразу ожила: первой на пороге появилась старуха в широкой рваной юбке до пят, за ней — молоденькая хорошенькая девушка, стройные формы которой едва прикрывало некое подобие платья. Немного погодя из хижины вышел старик крестьянин с темным от загара лицом, словно сошедший с гравюры по дереву. Все трое с живым любопытством уставились на пришельцев.