Бегство от запаха свечей - [39]

– Ничего ты, Катажина, не понимаешь. Теперь самое время дела делать. Я продала дом в Острове, а деньги пустила в оборот. Если уж вложу злотый, то так, чтобы вернуть верных пять. Первую партию скупленных вещей я продала, денежки ко мне вернулись, могу опять какой-нибудь дом купить, да еще и заработать на этом.

– А я ценю только те деньги, которые заработала своим трудом. По-моему, что легко дается, с тем и расставаться надо легко.

– Хочешь, дам тебе заработать? Съезди с партией вещей в Остров. Мне времени жаль. Заработаешь хорошо. Вернешься, думаю, не только мотоцикл сможешь купить. Получишь десять процентов комиссионных.

Я отрицательно покачала головой и сконфуженно улыбнулась:

– Нет. Не гожусь я для таких дел. Не возьмусь. Для этого нужна торговая жилка. А я обязательно продам все не так, как надо.

Первого декабря нас навестила наша хозяюшка из Свидницы. Она с шиком подъехала к воротам, выскочила из машины и закричала: «Эй! Есть тут кто живой?» – так оглушительно, что все бросились к окнам.

Я уже собралась выходить из дома, мне надо было ехать к мельнику, чтобы покончить с оформлением счетов, и поэтому выскочила на улицу первая.

– Катажина! – Голос хозяюшки дрожал от волнения. – Подойди поближе, покажись, какая ты стала на свебодзицких харчах. Если б я тебя после болезни откармливала, ты бы у меня быстро поправилась.

Она молча внимательно меня оглядела, могло даже показаться, что она прикидывает, сколько во мне весу.

– Похудела, но тебе это к лицу. Ты собралась куда-то?

– Я хотела поехать на мельницу, но теперь…

– А я с удовольствием проветрюсь. К тому же мельницы – моя слабость. Я с тобой.

Я обрадовалась, захватила счета, и мы поехали. Мельник так мне верил, что никогда не проверял, что я беру, полностью полагаясь на мои записи.

– Вы должны у нас отобедать, – приглашал он. – Чем богаты, тем и рады. Панна Катажина – мой первый клиент. С ее легкой руки работа у меня пошла на славу.

Нас не пришлось долго упрашивать. Затянувшийся обед был обильно уснащен алкоголем. К концу его хозяюшка так разошлась, что даже готова была пуститься в пляс.

Возвращались мы с песнями. Богдан во все горло распевал «Лес кругом шумит…», хотя вокруг не было ни единого деревца.

В Свебодзицах, в теплой комнате, выпитое дало о себе знать, мне стало ужасно грустно, и я расплакалась.

– Что с тобой, Катажина? – встревожились хозяюшка и Вися. – Тебя кто-нибудь обидел? Скажи!

А у меня уже слезы текли ручьем – сама не знаю почему.

– Успокойся, не плачь. Выкладывай, что у тебя на душе – сразу полегчает.

Я всхлипывала, шмыгала носом и сама поражалась, отчего плачу. Долго они меня успокаивали, пока я, наконец, еще сквозь слезы не выдавила из себя:

– Когда я собиралась на бал, у-у-у-у-у, Мариан пригласил меня на первый вальс, а потом ни разу со мной не танцевал. У-у-у-у-у…

И я снова разревелась.

– Он тебе нравится? Скажи! Мы мигом приведем его в чувство. – И хозяюшка бросилась к двери.

Я пришла в себя и уже спокойно сказала:

– Ради бога, сядьте. Я сама не знаю, отчего заплакала, а с этим вальсом – все чепуха… Правда!

Снег, как по заказу, выпал на Николин день. У Агаты был большой прием. Все гости получили подарки. Я обещала привести Висю и Мариана, но пошли мы с Марианом вдвоем. Висю не пустил жених.

Мне казалось, что Мариану Агата не нравилась. Однако на этот раз он ни на шаг не отходил от нее, а когда настала пора расходиться, его пришлось оставить. Он, видимо, хватил лишнего, да и заснул.

В тот вечер все разговоры вертелись вокруг новых предприятий, открывшихся в Свебодзицах. Один из гостей принес великолепный шоколад. Фабрику назвали «Снегурочка». Кто-то сказал, что открыли также часовой завод, где собираются сделать такой будильник, который все Свебодзицы подымет на ноги.

Готовились открыть канатную фабрику. Мариан сказал, что это его особенно радует, можно будет, по крайней мере, отечественной веревкой удавиться, когда жизнь вконец осточертеет.

Впрочем, вешаться Мариан вовсе не собирался, но вел себя все более непонятно и таинственно.

Наконец, Агата вмиг разрешила мои сомнения.

– На рождество мы с Марианом обвенчаемся. Он был так взвинчен, потому что я все тянула с ответом. На Николин день решилась, но ему запретила об этом говорить, потому что хотела сначала кое-что выяснить. Тебе первой рассказываю.

– Я очень рада. Вы мне оба нравитесь. Будете хорошей парой. – Я от всей души расцеловала Агату. – Надеюсь, вы меня пригласите на торжество. Никогда еще не была на свадьбе.

– Ты рада? Вот здорово. Мне казалось, ты неравнодушна к Мариану. Мариан – мужчина хоть куда. В этом я знаю толк. Кота в мешке покупать бы не стала.

Меня оскорбил этот торгашеский подход к браку.

– Как это? Не понимаю.

– Видишь ли, такие девчоночки, как ты, мечтают о великой любви с первого взгляда. И воображают, будто пронесут эту любовь через всю жизнь. Это теория. На практике все по-другому. Я скажу тебе кое-что, о чем в Свебодзицах знает только Мариан. Я уже была замужем. Выдали, когда мне было шестнадцать лет. Жених был богатый и не хотел ждать. Ему было за сорок. Мой первый муж, пусть земля ему будет пухом, изменил мне уже через неделю после свадьбы. Три года тянулась эта каторга, пока он не отдал богу душу. Лед под ним проломился. Когда его вытащили, он был еще жив, но спасти не удалось. Я уже шесть лет вдова. Это очень много. Тебе кажется, все легко и просто. Черта с два. Жизнь женщины – дело не шуточное.