Бегство - [5]

Вернулся в дом Вожак уже под вечер. Пусть и не сильно в последние годы отличались день и ночь, но человеческий организм за тысячелетия привык отсчитывать земные сутки, сбить его всего за несколько десятилетий было трудно. К вечеру отдохнувший народ немного ожил, зашевелился, многие даже сделали вылазку из столовой на второй этаж и на улицу, в обширный, наверное, когда-то цветущий сад. Теперь здесь торчали голые сухие стволы деревьев, негодные даже на топливо, ведь они собрали в себя всю окружающую отраву.

Время отдыха, приятного безделья и необязательного легкого труда тянулось медленно, будто осознавая, что еще не скоро в очередной раз посетит эту группу усталых, молчаливых людей.

…Среди ночи Вожак проснулся от бешеного сердцебиения и ощущения необъяснимой тревоги. Осторожно переступая через спящих людей, он вышел из столовой, узким коридорчиком прошел к «черному ходу» домика и вышел на маленькое крылечко, предназначенное когда-то для прислуги. На улице было светло, в прежние времена такое время суток назвали бы легкими сумерками, но сейчас для всех это была глубокая ночь. По небу тут и там пробегали странные синеватые сполохи, похожие на северное сияние, только более однообразные, приевшиеся в последние годы.

Вожак спустился с крылечка и прямо тут, у стены домика, справил нужду, поглядывая сквозь мертвые деревья на бушующие где-то далеко зарницы. Похоже было, что в этих краях электричества в атмосфере накопилось с избытком. Может быть, именно эта бешеная электролизация и побеспокоила его? Немного постояв у стены и, казалось, совсем успокоившись, Вожак решил возвращаться в общее спальное помещение, как вдруг заметил в одном из дальних окон домика отблески настоящего, живого пламени. Это было так удивительно, что Вожак, будто зверь на приманку в капкан, пошел туда, никого не предупредив, даже не объявляя на всякий случай тревогу, как было заведено в группе испокон веку.

Он вошел в дальнюю от общей столовой комнату, будто заранее зная, что ему ничего не угрожает, не может случиться никаких неприятностей не только с ним, но и с его людьми. И первое, что бросилось Вожаку в глаза, был огонь в камине. И сгустившаяся вокруг огня темнота, будто в комнате, вопреки новым законам природы, наступила самая настоящая ночь.

Вожак успел только подумать: «Да что ж они с ума посходили, что ли?», как из укутанного мраком угла вышел высокий худой мужчина в распахнутом длинном черном пальто. На голове у него красовалась широкополая черная шляпа, больше пригодная для демисезонной прогулки где-нибудь в центре уцелевшего, чистого городка, чем для ношения на окраине этого мира. Из-под шляпы на воротник пальто падали длинные волнистые волосы. На широком поясе мужчины висела открытая кобура и, судя по рукоятке, пистолет в ней был совсем не мелкого калибра. Но Вожак видел и чувствовал, что сейчас оружие играет всего лишь декоративную роль.

Следом за первым гостем на освещенное пространство перед камином выкатился маленьким колобком второй: толстенький, невысокий, казалось, прихрамывающий на обе ноги, с коротким карабином в руках. Объемистое брюшко туго обтягивала короткая кожаная куртка, жирненькие ляжки скрывались под широкими, свободные штанами цвета грязного хаки, заправленными в высокие, шнурованные ботинки, удивительно чистые, прямо-таки сияющие в слабых бликах каминного огня. Лицо у толстячка было улыбчивое, но в его веселость не верилось, это была просто маска, намертво приклеенная к человеку.

Вожак подумал было спросить, как эти двое смогли пройти мимо дозорных на улице, зачем развели огонь из ядовитых дров, но тут же решил, что все вопросы сейчас прозвучат глупо и несуразно. «Надо достойно держать удар, раз тебя поймали врасплох, как беспомощного цыпленка», — подумал Вожак.

Подхватив от стены, возле которой он стоял, уцелевшее за прошедшие годы кресло с потускневшей обивкой, он шагнул поближе к камину, аккуратно, без стука, поставил кресло на пол и уселся в него, стараясь не смотреть на нежданных визитеров, а сосредоточиться на язычках пламени, весело облизывающих узловатые поленья в камине.

Кажется, нежданные гости оценили его самообладание, быстро переглянувшись и шагнув поближе так, что оказались перед креслом слева и справа от него. Стоящий левее Высокий первым начал разговор.

— Несколько недель назад тебя предупреждали, что ты ведешь людей на Край Света? — спросил он хрипловатым, сильным голосом.

Одновременно с вопросом Высокий положил обе руки на рукоятку пистолета, видимо, этот жест был для него привычен и не нес в себе угрозы, но Вожак почему-то обратил внимание, что руки у гостя гораздо темнее смуглого лица. И через секунду понял, что видит на человеческих руках обыкновенные, но давно забытые в быту тонкие черные перчатки.

— Да, — сказал Вожак, вспомнив, как несколько недель назад, на окраине пустого, но почти не разрушенного городка, им встретился лысый уродец с большой головой и выпученными глазами. — Да, нам сказали об этом…

Уродец сам безбоязненно подошел к остановившимся на окраине беженцам. Они готовились уже наполнить собой чрево вездехода, чуть размявшись перед предстоящей долгой дорогой, справив нужду, да и просто поглазев по сторонам. Большеголовый безошибочно определил среди людей Вожака и обратился только к нему. «Знаешь, уезжаете навсегда…», — скрипучим голоском поведал он. «Мы и не думали возвращаться», — хмуро ответил Вожак, поглядывая на своих людей. Он не любил такие вот встречи и неожиданных прорицателей. Они нагоняли на людей и без того не видящих в жизни радости еще большую тоску. «Нет-нет, — замотал огромной головой уродец. — Там, куда вы идете, нет ничего…» «Там такие же руины, степь и овраги, как и везде», — ответил Вожак, сожалея, что начал разговор. Теперь стоявшие поблизости люди тоже обратили внимание на большеголового. «Там нет ничего, — повторил уродец, покачиваясь на тонких ножках. — Три дня и три ночи. Может быть, больше. А потом — Край Света. За Краем нет ничего…» «Если ты все сказал — уходи, — хмуро ответил Вожак. — Мы тебя не возьмем с собой. Кажется, ты и здесь неплохо себя чувствуешь…» «Я — чувствую, да… а за Краем Света никто не чувствует», — рассудительно сказал уродец и, повернувшись спиной, заковылял в свои родные развалины. «Наверное, я свалял дурака», — подумал тогда Вожак, уловив встревоженные, вопросительные взгляды своих людей. Но никто ничего ему не сказал, таких или похожих пророчеств все они наслушались по дороге с избытком…