Бегство из гетто - [32]

Я бывал на различных радиостанциях и в редакциях газет и журналов, в сионистских и других антисоветских организациях. Я встречал тех, кто управляет гигантскими механизмами тотальной лжи, много времени проводил среди тех, кто осуществляет практическую часть работы этих механизмов.

Тот активный образ жизни, который я вел в поисках „места под солнцем“, давал мне возможность увидеть, узнать и опознать многие приметы того, что называют лицом „свободного мира“. Создатели лжи и ее жертвы, альянс бывших нацистов с их вчерашними жертвами, студенты-практиканты, оказывающиеся штатными работниками разведорганов, и многое-многое другое с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга и давали поводы для широких размышлений и обобщений. И все это время я вновь и вновь возвращался к мыслям о том, что мы делаем и так ли это нужно нам самим и, особенно, детям, а сентенции о „будущем детей“ я слышал частенько — так же часто, как мог видеть и какими эти дети растут и каковы их возможности в „новом мире“ — Израиле или США, в Араде или Нагарии, Брайтон-Биче или Лос-Анджелесе…

Осенью 1977 года я улетел из США в Мюнхен, где мог бы поработать на радио „Свобода“ — и связи были и рекомендации, но я предпочел предложение жить и работать в Англии, где и застал меня в конце ноября 1978 года срок окончания действия моего израильского паспорта…“

А дальше просто — в „лучших традициях“ буржуазной демократии.

Напуганное безудержным ростом бегства из Израиля как иммигрантов, так и старожилов, всевозрастающим числом так называемых „прямиков“, то есть тех, кто, получив израильскую визу, прямиком, не „заезжая“ на „землю предков“, направлялся в другие страны Америки и Европы, израильское правительство резко ограничило для своих граждан возможность получения заграничных паспортов и сроки их действия. Мало того, оно добилось от ряда западных стран ограничений в приеме эмигрантов и предоставлении им права на жительство и работу. В США, например, можно было въехать только на основании так называемой 6-й льготы (помните письмо из „Толстовского фонда“?), то есть имея работодателя, гарантирующего получение работы. Как пишет Шполянский, на черном рынке такая „гарантия“ обходилась в 10–15 тысяч долларов — откуда у иммигранта такая сумма!

Пока Шполянский имел постоянного „работодателя“ в лице сионистской „Ал Тидом“ и исправно трудился на ниве антисоветчины, никто о его паспорте и не заикался. Когда же из него выжали, как видно, все, что можно, когда он занялся своими делами, его сразу же задержали в Вече. По горькой иронии судьбы там же, где он начал свой путь в „свободный мир“ и где — помните? — в лагере Шенау израильские дипломаты напутствовали его; „Вы теперь свободный человек — можете жить и работать в любой стране мира“.

Не так-то было! В его паспорте, как оказалось, стоял специальный знак — им помечали документы бывших советских граждан, и израильский консул категорически отказался продлить его: только в Израиль!

В, ШПОЛЯНСКИЙ:

„Я взял билет в Москву и первым же самолетом вылетел туда. Но я вылетел в знак протеста. Против чего? И куда? Впрочем, я был далеко не оригинален в выборе средства протеста — в Москву пытались прорваться многие „бывшие“…

Я и по сей день благодарен тем работникам контрольного пункта Шереметьевского аэропорта, которые (правда, только после того, как выяснили, что самолет, доставивший меня, успел улететь, и они не могут вернуть меня этим же рейсом) дали мне возможность просто прийти в себя… У меня спросили, чего же я добивался полетом в Москву, но, к сожалению, я тогда еще не знал… С этим я и был выдворен обратно в Вену…

Я прекрасно знал, что Родина, столь легкомысленно оставленная мною, уже недостижима — и поделом мне, как и всем тем, кто оставил ее вне зависимости от причин… Правда, от признания этого факта легче на душе не становилось, но я старался упрятать тоску по родному поглубже…“

Еще год мытарств. Тель-Авив, короткие выезды в Европу. Он пытается получить визу в Москву, на Олимпиаду-80. Пытается устраивать выставки каких-то „художников“, переправивших свои „произведения“ на Запад, занимается, как он пишет, „антиквариатом и иконами“… Нет, он „не пропал“: имел хлеб и кров, даже женился, уже в пятый раз… И вот финал:

В. ШПОЛЯНСКИЙ:

„…Необходимо было не только полностью потерять свое „я“, но и переродиться в своей духовной сути. Я мог жить, но не хотел приживаться…

Факт унижения меня как личности и „гражданина“ (кавычки здесь принадлежат Шполянскому. — Б. К.) привел к твердому решению попытаться вернуть все на круги своя…

Я дал себе время на размышления и, когда убедился, что иначе не смогу жить, попросил разрешения вернуться на Родину…

Потому что Родина — это все и на всю жизнь…“

Вот на такой высокой, я бы сказал, трагической ноте завершает Шполянский свою рукопись. Впрочем, нет, не завершает. Дальше следует еще несколько строк, своего рода рефрен — они уже приводились выше, — о том, что, познав всю предательскую суть сионизма по отношению к евреям и преступную ко всему человечеству, он решил „не молчать“ и — „имеющий уши да услышит“.

Вот здесь действительно можно было бы поставить точку, но теперь уже я не хочу и не могу это сделать.