Беглый - [34]

Это сохранило возможность завтракать с красной икрой.

Увы, развод с матерью, спорный факт, что Тамерлан теперь не средневековый захватчик, а великий дедушка узбекского народа, а также что Россия это — колонизатор-империалист, окончательно доконали моего отца.

Теперь все чаще и чаще на завтрак вместо кофе у него коньяк. Быстро побагровев, отец бьет себя в грудь, поросшую кустиками седых волос, и ревёт: Да я сто семьдесят два раза кандидат наук, я шестидесяти девять раз доктор. Меня в член-коры уже давно пора! Не ценят ведь бабуины, чертовы бабуины…

Я знаю, что длинной лекции отца о том как правильно жить мне сегодня не избежать. Но я очень хочу жрать и еще надеюсь выкружить у отца немного денег.

Поэтому, дотопав до универа всего за каких два с половиной часа (на трамвай не было денег), я терпеливо караулю его у входа.

* * *

Ожидал услышать кучу упреков, но отец страшно мне обрадовался.

— Сейчас купим чего-нибудь вкусненького. Мне бутылку хорошего коньяка презентовали, уже два дня вокруг нее хожу — вот и повод теперь есть! Отличный повод.

На отце несвежая рубашка с грязноватым воротничком и брюки с тремя, по меньшей мере, стрелками. После второй рюмки действительно классного коньяка отец начинает свой спич.

— Все учебники по истории изъяли, новых и не думают печатать. Не знают что писать. Не устаканилась еще идеология. Сделали из истории — проститутку. Всех таджиков в Бухаре и Самарканде узбеками переписали.

А Рашидова сначала в центре схоронили, потом выкопали — не то символизирует, увезли в родной город, ночью, как собаку. Там скверик ему отвели. А теперь опять в центре города ему памятник отгрохали, рядом с резиденцией Романовых. Смутные времена.

А казахи — пожалуйста вам — кономический подъем, даже зачатки демократии какой-то. Я вот думаю, может у кочевых народов больше тенденции к самоуправлению, народовластию, чем у оседлых и послушных?

Я молча киваю, боюсь, что дискуссия затянется. Видел бы он, что творят с такими вот теоретиками в тюремных подвалах, может бы его и не стала так заботить судьба трупа бывшего Первого секретаря узбекской компартии.

— А ты, кстати, зачем из тюрьмы сбежал, слушай? Дурак совсем? Внимание отца с глобальных проблем преподавания новейшей истории джамахирии сдвигается на меня.

— Никто не охранял, вот и сбежал.

— Вечно ты ерундой какой-то занимаешься. А паспорт теперь как? Прописка? Военкомат?

Папа, логика тут железная. Ты сидишь в тюрьме — тебя охраняют. Собаки лают, автоматчики на вышках покуривают. Чуть дернешься и подстрелят. А тут вдруг — представь, все это исчезло разом.

Тюрьма осталось, а охраны нет. Что дальше будешь делать — сидеть или бежать? Бежать конечно же, пап. Бежать в ту же секунду. Бежать! Или я не прав?

— Логика, говоришь? Отец цепляет вилкой упругий скользкий грибочек.

Знаешь, в семидесятые в Америке один психолог, Стэнли Милгрэм, провел эксперимент. Интересный, хотя и провокационный конечно.

Отец судорожно вливает в горло стопку коньяку. Раньше я не замечал, как ловко он это проделывает — вдохнул будто.

— Одним словом. Брали двух подопытных. Одного называли учитель, другого ученик. Учитель зачитывал словосочетания и неожиданно остановившись, просил ученика повторить. Если ученик ошибался, учитель включал реостат и ученика било током, через подсоединенные к голове электроды.

Учитель видит как ученика привязывают к стулу и соединяют электроды.

Перед учителем пульт с надписями «Слабый ток», «Средний ток», и «Внимание, опасный для жизни ток». Там же большой вольтметр такой, со стрелкой. Перед опытом и самого учителя бьют током, чувствительно так, вольт сорок пять, чтобы понимал какой у него инструмент в руках.

— Бухенвальд, блин, какой-то! А в чем суть опыта-то? Таким макаром что, запоминать быстрее?

— Вся хитрость в том, что опыт ставят не над учеником, а над учителем. Роль ученика исполняет актер или студент. Тока-то в машине во время эксперимента на самом деле нет, однако учитель не подозревает об этом! А ученик стонет и орет, как будто его и правда бьет ток.

— Ах вот оно что! А в зоне это называется проверка на вшивость. И что, пап? Вывод-то какой? Курвится учитель?

— Тебе надо бы избавляться от этих лагерных словечек. Всегда старайся пользоваться языком собеседника, а не собственным. Ты же переводчик, в конце-то концов.

А что дальше? Дальше — Милгрэм заставляет учителя увеличивать силу тока с каждой ошибкой ученика. Обычно на 120 вольтах, учитель переспрашивает — А стоит ли продолжать?

Когда доходит до 250, учитель отказывается бить ученика током.

Тогда Милгрэм настаивает. Надо бить током до тех пор, пока ученик не запомнит всех словосочетаний!

А учитель уже боится:

— Но у него слабое сердце, он же сам вам говорил!

— Заверяю вас, ток больно бьет, но совсем не опасен. Вы не отвечаете не за что. Пожалуйста, продолжайте. Нужно довести эксперимент до конца.

Короче говоря, из сорока человек «учителей» — двадцать пять довели напряжение до 450 вольт, не думая о логике и подчиняясь целиком власти Милгрэма. Он орал на них или обманывал или сулил какие-то выгоды подопытному. И учитель выполнял все требования. Ведь Милгрэм говорил им — «я несу ответственность за последствия». Понимаешь?