Беглянка. Дорога на север - [10]

Когда удовлетворенный и сытый молодой хозяин сидел с кубком эля в зале, ему пришли в голову более тревожные мысли. Куда все-таки делась эта сучка, его мачеха? Очень хотелось найти ее и научить покорности на всю оставшуюся жизнь. Правда, на охоту за ней вышел сам принц и становиться у него на пути было глупо. Что ж, надо подождать развития событий.

Примерно через неделю, когда люди во владениях де Варуна понемногу успокоились, в ворота Хил-хауса постучал замерзший одинокий путник. Он сказался бродячим менестрелем и весь вечер услаждал слух обитателей поместья своим приятным голосом. Ему позволили остаться на пару дней, чтобы восстановить силы для дальнейшего пути. А на вторую ночь его пребывания в Хил-хаусе в самый глухой предутренний час ворота поместья неслышно распахнулись и внутрь ворвался большой отряд всадников. Всех солдат перебили быстро и бесшумно. Потом во двор выволокли плохо понимающего спросонья Холта де Варуна, прибили за руки гвоздями к стене сарая, отрезали его мужское достоинство и после этого забили насмерть. Всех слуг быстро удалили из дома и подожгли его. И пока занималось зарево пожара, всадники так же организованно и бесшумно покинули поместье. Они ничего не взяли из него, только увели красивого мощного коня по имени Гром. С ними вместе исчез и бродячий менестрель.

После этих событий округа затрепетала. Никто не сомневался, что это злодеяние – дело рук валлийцев. Но никогда прежде они не заходили столь глубоко в английские владения. Это было страшно. Правда, умные люди говорили, что происшедшее совсем не похоже на обычный набег, а по всем признакам напоминает акт мести.

Зато состарившийся, но все еще бодрый Мэрил ап Томас был доволен и горд своими сыновьями и внуками. Они славно отомстили подлому английскому псу за поруганную честь Валы и убитую им малышку Уну.

Глава 3

Выехав за пределы поместья, три всадницы остановились за поворотом дороги. Огла взяла под уздцы мула хозяйки и придержала его:

– Послушай, ягненочек мой, дальше вы с Истой поедете вдвоем. И не спорь со мной. Я слишком стара для столь долгого пути, который, я чувствую, предстоит тебе. Я буду вам только обузой. Но я сделаю доброе дело, когда извещу обо всем происшедшем здесь твоего отца и твоего деда.

Слезы навернулись на глаза Валы, но она понимала, что старая няня права. Ей не справиться с трудным и опасным путешествием в неизвестность. Впервые в жизни им предстояло расстаться. Вала помнила свою няню с той первой минуты, когда стала осознавать себя. Няня была частью ее жизни, неотделимой частью. И вот теперь эту связь приходилось рвать. У нее столько потерь за последнее время!

Беглянки обнялись и расцеловались. Огла всегда была сильной женщиной. Она не позволила прощанию затянуться, тем более что у них на счету была каждая минута. Метель надвигалась. Старая женщина чувствовала это и спешила расстаться со своей воспитанницей, хотя сердце рвалось от боли.

Последние слова прощания, и всадницы разъехались. Две из них двинулись на юго-восток, третья повернула своего мула на запад.

Дорога до монастыря оказалась нелегкой. В темноте безлунной ночи трудно было рассмотреть ориентиры, о которых говорил Симон. Разум оказался бессилен, сработало какое-то внутреннее чутье, которое вело их правильным путем. Когда женщины достигли подножия холма над рекой Уай, начался снегопад, быстро превратившийся в метель. Подъем на вершину холма, где стояла обитель, стал самым тяжелым отрезком пути. Но женщины надеялись на тепло и отдых за стенами монастыря и пробивались к цели из последних сил.

Когда они постучали в ворота обители, привратница, услышавшая женские голоса, была удивлена сверх меры. Монахини уже служили раннюю утреннюю мессу, и путницам надо было подождать. Их пустили за ворота обители, но и только. Привратница не могла сама принять решение. В эти смутные времена опасности ждали с любой стороны. Часа полтора замерзшие и уставшие до предела женщины, едва держась на ногах, стояли, прижавшись к своим утомленным мулам, чтобы взять от тел животных хоть капельку тепла.

Наконец появилась настоятельница в сопровождении двух пожилых монахинь. Мать Ранульфа была крепкой женщиной преклонных лет, но еще не достигла старости. Ее строгое лицо с правильными чертами обрамлял белоснежный апостольник, на груди виднелся большой серебряный крест.

– Кто ты, дочь моя, и что ищешь в нашей тихой обители? – спросила она, напряженно вглядываясь в лицо молодой женщины, за спиной которой стояла служанка, готовая в любой момент подхватить госпожу и защитить ее.

Это понравилось матери настоятельнице, она любила верных людей и умела ценить преданность.

– Меня зовут Вала, матушка, – ясным голосом ответила путница. – Я дочь Оуэна де Плешара, владельца Истейта, рыцаря лорда Херефорда и вдова рыцаря Филиппа де Варуна, хозяина Хил-хауса, погибшего две недели назад. Я ищу защиты от сына моего погибшего супруга Холта де Варуна и принца Юстаса, преследующих меня непристойными домогательствами.

Лицо настоятельницы потемнело, когда она услышала имя королевского сына. Она нахмурилась и отвела глаза: