Бёглер - [54]

Красавчик Барт вырос без отца, в нищем и грязном квартале, где мусор и помои выбрасывались-выливались на улицу из окон; где каждый день шла борьба за выживание – и зачастую победителем становится не более сильный, а более хитрый, ловкий и изворотливый.

Мать Барта – прачка при сиротском приюте – на все расспросы сына об отце отмалчивалась; когда же Красавчику исполнилось десять, мать умерла. И потому для Барта навсегда осталось загадкой, кто же был его родителем.

В начале осени того же год, когда Красавчик осиротел, с ним произошла беда. То ли от горя, то ли от наведённой порчи, то ли от какой малоизвестной лекарям болезни лицо паренька покрылось ужасными волдырями и струпьями; к зиме Барт выздоровел, но лик его изменился до неузнаваемости. Выпавшие брови и ресницы, рябь глубоких оспин от лба до шеи, усохшие крылья носа, и, ко всем бедам, навеки синюшная, будто примороженная, кожа – да уж, красавец, чего там говорить… Краше только выкопанные покойники бывают. Месячной давности захоронения.

Нищий квартал располагался возле Блошиного рынка: со временем рыночные университеты сделали из беспризорного Барта того, кем он был теперь – вора-домушника высокой квалификации, умельца по открыванию дверных замков любой сложности. В каком-либо чужом доме, вовсе не зная его планировки, Барт ориентировался словно в собственной, изученной от и до, меблированной квартирке. И обязательно находил запрятанные хозяевами ценности, где бы те ни хранились – хоть в подполе, на дне бочки с солениями; хоть замурованные в стенной ухоронке, хоть на чердаке, хоть… в общем, не существовало тайников, которые Барт не обнаружил бы практически сразу. Вот потому-то многие из воров считали Красавчика скрытым колдуном-всеглядом и втихую, незаметно плевали ему вослед, опасаясь чёрного сглаза – что, однако, не мешало тем же ворам настойчиво набиваться Барту в подельники. Но Красавчик всегда работал только один.

– Покушал? – участливо спросил Папаша Во, ни с того, ни с сего закатывая глаза, будто у него сердце прихватило. – Ай и славно, – кабатчик заметно покачнулся. – Тут такое дело, Барт-Красавчик… ээ… серьёзное дело, – он передёрнул плечами, со всхлипом вздохнул. Барт с опаской наблюдал, как ломает и крутит Папашу Во, как по его лысине, лбу и щекам течёт пот – может, кабатчик начал курить запретную дурман-траву и сейчас у него обычная для подобных случаев «тряска»? Вряд ли, в таком возрасте не меняют устоявшиеся привычки. Тем более привычку быть трезвомыслящим.

– Вот, Барт, – продолжал хлопотливо бормотать Папаша Во, продолжая разглядывать потолок и не обращая внимания на то, что праздничный халат у шеи потемнел от пота, – познакомься, это мой друг… ээ… очень, очень хороший друг! Благодетель, да. Издалека приехал, да. Делай всё, что он скажет. У него серьёзный заказ, деньгами не обидит. – Словно утомившись от сказанного, Папаша Во медленно опустил взгляд к столу, закрыл глаза и замер, точно его выключили за ненадобностью. Даже пот по щекам бежать перестал.

– Не обижу, – глухо подтвердил благодетель в рясе, утвердительно качнув капюшоном. – Твой начальник порекомендовал именно тебя, вор, для выполнения сообразного твоему ремеслу поручения. – Мало того, что собеседник говорил едва слышно, но ещё и недостаточно внятно – точно так же говорит балаганный чревовещатель, «оживляя» свою куклу: сквозь зубы и не шевеля губами.

– Что за работа? – подобрался Барт, хотя нечто подобное он и ожидал услышать – зря, что ли, к самому главе городской гильдии вызвали. Причём вызвали срочно: пришлось, увы, бросить слежку за многообещающей квартирой в доходном доме. Ну да после наверстает.

– Ты, наверное, слышал о том, что позавчера умер губернский гранд-колдун, – помолчав, то ли утвердительно, то ли вопросительно прошелестел «монах». Барт кивнул – слышал. Такого рода новости узнаются в городе мгновенно, и не нужно ни глашатаев, ни объявных листков на стенах – молва куда как быстрее официальных сообщений. Особенно если тех сообщений, по понятной причине, не ожидается вовсе: уж слишком демонстративно не жаловал выборный губернатор – человек крайне честолюбивый и амбициозный – живущего обособленно главу местных чародеев. Похоже, колдун чем-то ему крепко не угодил… Скорей всего, отказался участвовать в политических интригах губернатора. Или поддерживать его на очередных выборах.

– А ты… ты боишься колдунов? – несколько повысив голос, поинтересовался собеседник в рясе. Вопрос был неуместный, дрянь вопрос, но отвечать всё же было надо.

– Я с ними не встречался, – взвешивая слова, осторожно ответил Красавчик. – Чего-либо плохого от колдунов не видел, да и сам худого им не делал. Более определённо ничего сказать не могу.

– Это хорошо, – «монах» приподнял голову и тут же её опустил, но Барт успел заметить: под капюшоном блеснули странно огромные, словно выпученные от нестерпимой боли глаза. А чуть ниже тех страшных глаз чернел платок, поди разберись, какое лицо у собеседника. "Возможно, у него те же проблемы, что и у меня?" – мимоходом подумал Барт, но спрашивать, разумеется, не стал. Дураком был бы, кабы спросил.