Бёглер - [19]

Сырая земля парила: было душно как перед грозой.

Денис снял с себя рубаху и обмотал ею голову наподобие тюрбана, отчего стал похож на молодого невольника, сопровождающего строго одетого хозяина. Бёглер, поглядев на горячее небо, на голого по пояс Дениса, задумчиво похмыкал в усы и, решившись, позволил себе расстегнуть пиджак. А затем – эх гулять так гулять! – немного ослабил узел галстука, не более.

– Харитон, ты прям как ретивый служака, – насмешливо сказал Денис. – Типа начальник воинского патруля. Нельзя по такой жаре наглухо запакованным ходить, тепловой удар словишь и всё, конец нашему походу.

– Ничего, я привычный, – заверил парня бёглер. – Это тебе с голым пузом бродить в удовольствие, а я к подобной расхлябанности не приучен. Не мой стиль. К тому же надо быть готовым к любым неожиданностям. И опасностям.

– Ха, причём здесь неожиданности? – удивился Денис. – Да и откуда им тут взяться, на просёлочной-то дороге… Разве что какая птица на голову нагадит.

– Тс-с, – Харитон вдруг прижал палец к губам. – Слышишь?

Денис прислушался: и впрямь, сквозь неумолчный стрекот кузнечиков и птичьи крики откуда-то сзади доносился частый перестук копыт. Парень оглянулся – позади них, вдалеке, по дороге рысили две лошади с всадниками. И хотя расстояние было приличное, однако не вызывало сомнений то, что конные вскоре нагонят пеших.

– Ерунда, – неуверенно сказал парень. – Тоже мне великая опасность! Проедут мимо и все дела, нафига мы им сдались?

– Возможно, – коротко ответил бёглер, проверяя лёгкость хода пистоля в подмышечной кобуре. – Молодой ты ещё, Денис. Жизнью не битый. – Денис не нашёлся что ответить. А пока он придумывал хлёсткий, полный яда ответ, всадники поравнялись с путниками.

Ехавший впереди чем-то напоминал бёглера Харитона: то ли возрастом и комплекцией, то ли длинными усами – не столь пышными, но залихватски подкрученными едва ли не до глаз. Одет всадник был, по мнению Дениса, прелюбопытно: чёрное кепи с длинным, похожим на птичий клюв козырьком, синяя лёгкая куртка с белым жабо, ярко зелёные брюки-галифе, красные перчатки и жёлтые сапоги. Живописный наряд дополнял висевший на передней луке седла длинный, свёрнутый кольцом кнут.

В одежду подобной расцветки мог вырядиться только абсолютный дальтоник, для которого все попугаи мира были раскрашены в единый унылый колер. Или же человек творческой профессии – либо не обращающий внимания на светские условности, либо давным-давно сошедший с ума от осознания своей гениальности.

Второй всадник оказался гораздо моложе и одет несколько проще: круглая шапочка-таблетка, вышитая чёрным бисером, коричневая шёлковая рубаха с золотыми оторочками и подпоясанная серебряной тесёмкой, брюки удивительно невнятной расцветки и, как ни странно, обычные дорожные сапоги. Без претензий.

У обоих на чересплечных перевязях болтались устрашающего размера шпаги, смотревшиеся на экстравагантной парочке гораздо нелепее, нежели клоунские молотки-пищалки на поясах сотрудников ОМОНа.

Проезжая мимо путников усатый господин внимательно осмотрел их – Денис шёл с нарочито независимым видом, глядя строго перед собой; Харитон же на миг окинул всадников любопытствующим взором и, словно потеряв к ним интерес, принялся разглядывать дорогу под ногами. Будто потерянные деньги выискивал.

Пёстро одетый наездник внезапно остановил коня – тот сердито замотал головой, нетерпеливо топчась на месте – и, повернувшись в сторону пешеходов, зычно вопросил, надменно глядя на них сверху вниз:

– Кто такие? Почему не отдаёте мне должных почестей? – Молодой всадник тоже остановился, чуток не доехав до гневливого усача: вид у юного спутника был скучающий, брюзгливый.

– Милый Люстер, – сказал он устало, – хватит вам, ведь уже четвёртый раз за утро. Идут себе люди, и пусть идут. Откуда им знать, кто вы? Боюсь, нарвётесь когда-нибудь на неприятности.

– Они, дорогуша Пай, не отдали мне обязательный поясной поклон, – начиная закипать, возразил "милый Люстер", – мне, главному королевскому художнику! Да меня каждая собака в столице знает… Я человек высокой культурной организации, тонких душевных порывов, меня нервировать никак не можно! И дразнить тоже не рекомендуется.

– Здесь не столица, – ровным голосом напомни Пай. – И даже не центральная часть королевства.

– А плевать, – возвестил главный королевский художник, – у меня душа от несправедливости горит! Сегодня кто-нибудь обязательно должен быть наказан, иначе бессонница мне гарантирована. Всё, я принял решение, – Люстер, утробно рыкнув, схватил кнут – умело взмахнул им, расправляя в воздухе, – и нанёс удар по ближнему к нему, безоружному, мирному путнику.

По Харитону.

Это было непростительной ошибкой.

Бёглер неуловимым движением уклонился от удара, ловко прижал туфлёй стукнувший о землю конец кнутовища и, ухватившись обеими руками за среднюю часть плетения, сильным рывком выдернул оружие из руки "милого Люстера". Вернее, хотел выдернуть – крепко державший рукоять главный королевский художник не ожидал такого манёвра и попросту вывалился из седла, запутавшись ногой в стремени. Люстер грузно упал на землю головой вниз: в наступившей тишине раздался отчётливый хруст ломающихся позвонков.