Беглецы - [2]

— Лучше уж потерять голову, — спокойно заметил, он, — тем более, если в ней кроме ветра ничего путного нету, чем растерять все добро в государстве.

Мужики немного помолчали.

— А гарем-то зачем унесли? — спросил какой-то худой грондарец, жилистый, словно узловатый сук.

Слушатели затаили дыхание. Ориман слегка откашлялся, взвешивая слова, и негромким надтреснутым голосом степенно ответствовал:

— Ну, видать тот, кто задумал это хитрое дело, посчитал, что он ему тоже не помешает!

— Особенно в лютую стужу! — весело подхватил кто-то.

— Вместо жаркого костра!…

— Ха-ха-ха…

— Что же тогда правителю-то осталось? — упорствовал грондарец, желая непременно знать все подробности.

Рассказчик ненадолго задумался, томя слушателей затянувшийся паузой. Наконец шутливо произнес:

— Да, кроме приличных рогов на голове, заместо золоченой короны, ничего хорошего у него и не осталось!

Его собутыльники вновь засмеялись. Один из них, добродушно ухмыльнувшись, заметил:

— У нашего Шема, скоро точно такие же будут. Когда он со своей Майрой под венец пойдет.

Хохот, грянувший над столами, заставил всех вздрогнуть.

Кот взъерошил шерсть на загривке. Его желтые глаза распахнулись, как два огромных блюдца, с неодобрением озирая скопище одуревших от безделья людей.

Грондарец смущенно пригубил крепкого пива.

Собутыльники добавили ему новую порцию хмельного напитка, приправляя ее непристойными шуточками. Шем жадно отхлебнул вторую кружку, торопясь избавиться от скверных мыслей как можно скорее.

— Сидим, как в берлоге, — недовольно проворчал Брул, взирая на разношерстую публику, обсуждающую все грехи мироздания, кроме своих собственных. На лице пикта отражалась хмурая улыбка, такая же кислая, как и дрянное винцо, подаваемое в здешних местах. Он хмуро обозрел ближайших соседей, и вяло добавил. — Обосновались, будто в целом мире нет ничего кроме этой пропотевшей дыры, разогретой не хуже самой преисподней.

Атлант спокойно пожал широкими плечами.

— Без лошадей и пищи мы недолго протянем.

— Уж лучше сгинуть в пути, как подобает свободному человеку, чем сдохнуть от тоски в этом душистом погребе, — философски заметил Брул.

— А ты пойди проветрись на свежий воздух, — пророкотал здоровенный вояка, сидевший неподалеку в компании таких же подвыпивших громил. — Может тогда твой язык станет чуть сговорчивее, выбирая тепло очага, вместо колючего морозца снаружи.

Его приятели радостно заржали.

— А ты помоги ему, Малыш! — задиристо подхватил чей-то грубоватый голос. — Не видишь разве, что у него уже вся задница сомлела от жара!

— Ему же, поди, теперь ее от лавки не отскрести!…

— Вместе с прокисшими мозгами!…

— До того разогрелся, бедолага!…

— Ха-ха-ха…

В следующую секунду глиняный кувшин, метко запущенный Брулом, разлетелся градом осколков, угодив одному из громил в лоб. Остатки вина брызнули на грязную рубаху, стекая за шиворот неудачного острослова.

Подвыпившие вояки живо вскочили. Их довольные рожи, обезображенные красноватыми татуировками, в мгновение ока сменились мрачными оскалами хладнокровных убийц. Судя по изобретательному рисунку на лбу и щеках, это были наемники с побережья Западного океана, такие же свирепые, как и крутые волны моря, на берегу которого они родились.

— Разделай его под орех, Дорби, — громогласно проревел тот, кого назвали Малышом.

Кто-то звучно сплюнул на пол.

— Вышиби из него весь дух!

Дорби внушительно шевельнул саженными плечами, молча сжал пудовые кулаки и шумно ринулся на пикта. Кулл, не мешкая, ударом сапога, бросил ему под ноги подвернувшуюся скамью.

Огромный Дорби нелепо взмахнул руками, обрушившись на замызганные доски пола, как дубовая колода, лишившаяся вдруг опоры. Брул, недолго думая, огрел его по голове тяжелым табуретом и невозмутимо посмотрел на компанию грозных верзил.

— Надеюсь, ему не было больно? — в голосе пикта прозвучал такой ядовитый сарказм, что только покойник остался бы к нему равнодушен.

Десяток крепких мужчин, облаченных в военные доспехи, с ревом бросились на него и Кулла. Атлант опрокинул круглый стол, на котором стояло блюдо с недоеденным каплуном.

На пол посыпались крошки желтого сыра, ломти недоеденного хлеба, разбитая плошка с огарком свечи и несколько крашеных бутылей с вином. Малыш поскользнулся на куске упавшего сала и с грохотом опрокинулся навзничь. На него тут же свалилось несколько человек, устроив невообразимую кучу. Часть посетителей, наблюдавшая потасовку, расторопно кинулась врассыпную, вполне обоснованно беспокоясь за свою жизнь.

Где-то тонко и пронзительно завизжали женщины. Их испуганные крики потонули в оглушительном грохоте опрокинутого шкафа с глиняными блюдами, старательно выкрашенными багряной охрой.

Яростно зашипел разъяренный кот, одним гигантским прыжком очутившись на лестнице.

Волна нападающих подмяла Брула. Он сопротивлялся, как дикий разгневанный лев. Вверх летели разбитые стулья, лавки и столы.

Пикт чудом выбрался из-под лавины разгневанных драчунов, награждая всякого, кто попадался ему под горячую руку, увесистыми тумаками.

Чьи-то скользкие пальцы схватили его за ноги, мешая двигаться.

Поднявшийся Малыш с ходу сгреб его в охапку, одним мощным ударом повергая пикта на пол. В следующий момент на Копьебоя с ревом налетела толпа разъяренных верзил, начисто погребая его под грудой давно немытых тел.