Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище - [56]

Гротт овладел собой достаточно, чтобы закончить неприятный обоим разговор:

– Не скажу. Пока. Подведем же итог. – Он сцепил руки за спиной, как на уроке. – Ты пришел ко мне, потому что больше тебе тут пойти не к кому, однако, полагаю, подозреваешь или по крайней мере подозревал меня в воздействии на Альберта. Я прав? Что ж, все это и так лежало на поверхности.

– Вы ведь можете создать новую личность в человеке?

– Теоретически могу, – не стал он отрицать. – Но точно так же можно предположить, что и ты на это способен. Дело не в силе, а в умении. И да, у меня его нет. Но ты ведь все равно будешь копать, пока не докопаешься до правды самостоятельно.

– Я ничего не говорил Берту, – наконец перешел к самому главному Герман. – С одной стороны, я опасаюсь, что он тут же начнет болтать о себе направо и налево, такой уж у него характер. В этом случае если за ним еще следят, то непременно попытаются убить.

Гротт кивнул:

– Ты прав, такое вполне возможно.

– Но и молчать становится невыносимо. Когда он все узнает, то может возненавидеть меня.

– И тебя это беспокоит?

– А вас бы такое не беспокоило?

Гротт только усмехнулся в ответ.

– Я читаю мысли, Герман. Мне плевать на секреты и тайны, я их все могу узнать, если только захочу. Даже если ты захочешь их от меня скрыть.

Он будто бы хвалился, но на самом деле ему было обидно и грустно. Герман даже и сам не понял, как почувствовал это. Но лично ему бы не хотелось точно знать, что думают люди, особенно о нем. Это лишает привязанностей.

– И что же вы узнали? – спросил он, меняя тему.

– Немного. Боюсь, кто бы ни поработал над Альбертом, он либо ужасающе непрофессионален, либо стремился к куда более печальному результату. Но дуракам, как известно, везет.

Герман задумался. К похожим выводам он и сам приходил поначалу. Опыта и мастерства Гротта у него не было, но и по верхнему ментальному слою заметно разрушительное воздействие. Но глубже лезть не решился, а Вальтера было некому остановить.

– А если бы стало только хуже? Это вы предусмотрели?

– Какая трогательная дружба, – саркастично выдал Вальтер. Губы его сложились в горькую усмешку. – Думаешь, он ее оценит?

За окном сгустилась темнота, желтая луна еще не взошла, и зыбкий голубоватый свет лишь делал ночь темнее. Вино в стакане Гротта казалось чернилами, и он пил их маленькими глотками.

– Это не имеет значения, – ответил Герман. – Никогда не имело.

– Когда вернется настоящий Альберт, тебе будет больно, потому что ты привык к этому.

– Просто скажите, если вернуть ему память насильно, вывалить на него все разом, что будет?

– Скорее всего, твой друг, скажем так, перегреется. Повторюсь, в его разум поставили блок на личность. Проще говоря, того Альберта, которого ты знал, больше не должно было существовать. Но что-то пошло не так, и теперь у него две полноценные личности. Если ты попробуешь вмешаться, они уничтожат друг друга. Либо он вспомнит сам, либо тот менталист, который ставил блок, снимет его.

– Тогда мне нужно его найти. Вы мне поможете?

– Дам пару советов, пожалуй. А теперь о шпаге. Когда вы поняли, что на ней есть магический узор?

Герман поколебался немного, но все же рассказал о Рене и его гогглах.

– Мне бы не хотелось, чтобы об этом еще кто-то знал. Рене боится, что их тоже заставят сдать.

– Ясно. Об артефакте вашего товарища мне прекрасно известно еще со дня зачисления. И о том, что с его помощью вы вычислили расположение второго управляющего свитка в неисправном големе, тоже. Кстати, поздравляю, Герман, крайне удачное использование имеющихся ресурсов.

Герман припомнил, что знал о магии, заложенной в шпаге Берта.

– По клинку идет вязь магической именной печати, она должна исчезнуть после смерти владельца, но, похоже, манипуляции с его личностью тоже на время приглушили печать.

Гротт согласно кивнул.

– Я выясню, как она попала в оружейную, оставь это на меня.

Он говорил спокойно, будто читал лекцию, даже заложил руки за спину и прошелся по комнате. От этой холодной отстраненности Германа пробирала нервная дрожь, хотя, скорее всего, просто наступил откат от слишком сильного всплеска эмоций.

– Значит, мне нужно найти того самого менталиста и заставить его снять блок? Откуда мне начать?

– Начни с того, кому выгодно, чтобы Альберт исчез, – посоветовал Гротт. – Проведай наставника. Арефий учил многих из нас, может, он что-нибудь знает.

В окнах их блока уже не горел свет. Герман поднимался по лестнице, когда почувствовал Альберта. Тот стоял у подоконника на третьем этаже и, кажется, ждал Германа.

– Ты долго! – укорил он сразу же. – Все в порядке?

– Это я должен спросить, – перебил Герман, – с тобой все в порядке?

– Да. – Берт понуро опустил голову, мгновенно сменив возбужденную радость на уныние. – Я давно хотел сказать, но как-то не решался… Иногда мне будто кажется что-то знакомым, но я не могу поймать это. А ты ведь что-то знаешь и не говоришь. – Он бросил на Германа затравленный взгляд из-под растрепавшихся золотистых завитков. – И я подумал… Все потому, что я был дурным человеком?

– Что за… – Герман даже на секунду растерялся, – бред?

– Тогда скажи мне, каким я был?! Просто скажи, ты же знал меня, да? Скажи, ты… ты меня любил? Меня хоть кто-нибудь любил? – воскликнул Альберт, и Герман почувствовал себя последним мерзавцем. Он единственный человек, на которого Берт мог положиться, не стоило об этом забывать.