Беги и живи - [4]

– Помолчи, Тео, – сказала мама. И тут же спросила у меня: – Ну, что скажешь, Нор, понравилось тебе бегать?

Она что, шла за мной и все видела? Или у нее такие глаза, которые видят даже сквозь деревья и всегда находят, что ищут?

– Ага, – сказала я с набитым ртом. Я и правда ужасно проголодалась. – Завтра опять пойду.

– Отличная мысль, – ответила мама.

Она достала из шкафа банное полотенце и накинула мне на плечи.

– Так теплее?

Я кивнула. Мне было легко. Я и не знала, что от бега на душе становится так радостно.

– А теперь в душ, – сказала мама, когда моя тарелка опустела. – После душа будешь крепко спать, а завтра со всем справишься.

Я заметила, как она взглянула на отца и кивнула ему. И как отец кивнул в ответ. И как потом они вдвоем посмотрели на меня и улыбнулись.

Я встала и пошла в душ. Уже из коридора я услышала, как отец говорит маме:

– Ты бы ее видела. Как будто у нее крылья.

Я закрыла дверь в свою комнату и легла на кровать. Отвернулась к стене и посмотрела в зеркало. Оно висело на уровне моей подушки, чтобы я могла посмотреться в него, прежде чем заснуть. А если мне снились кошмары и я просыпалась, то достаточно было только посмотреть в зеркало, чтобы понять, что я дома и все хорошо. Длинные густые волосы, вздернутый нос с тремя веснушками, серые глаза – всё на месте. Обыкновенное лицо.

Раньше это зеркало висело в домике на дереве. Когда мама решила его разобрать – он ведь все равно больше никому не нужен, – то спросила, что делать со всем, что там лежит.

– Выкинь, – ответила я, – только зеркало оставь. – Я забила у себя в комнате гвоздь и повесила зеркало. Минутное дело.

Я улыбнулась своему отражению. Наморщила лоб. Сколько за ним сегодня промелькнуло мыслей. Утром. Днем. Вечером.

И тут же это снова случилось. Мысли опять затопили голову, будто они – вода, и только что прорвало плотину, которая их сдерживала. Я потерла лоб, но мысли не уходили. Я закрыла глаза и вжала лицо в подушку. Тоже не помогло. Посреди всех моих мыслей восседала, как на троне, Линда, а мы с Рози стояли по обе стороны от нее, прислоняясь головами к ее ногам. Мне хотелось стукнуть себя кулаком по голове, разнести все эти мысли одним махом, но я знала, что не получится.

Я смотрела в зеркало до тех пор, пока вновь не увидела свое лицо. Свое обычное, нормальное лицо, то же, что и всегда. Потом встала и пошла в душ. Завтра я опять буду бежать, пока не превращусь в ветер, буду со свистом проноситься сквозь все, и ничто меня не остановит, ничто не будет раздирать меня на куски.

После душа я опять спустилась вниз. Папа с мамой сидели у телевизора. Тео уже лег спать.

– Давай к нам, – сказал папа.

Они смотрели репортаж из Америки. Тысячи протестующих на улицах, первый человек на Луне, кадры из огромных природных заповедников. У причала швартуется корабль в начале передачи, и тот же корабль в конце.

Я устроилась на ковре, прислонилась спиной к дивану, на котором сидели родители. Смотрела и не могла оторваться. Оказывается, и правда есть страна, где все по-другому.

– А вон статуя Свободы, – вдруг сказал папа.

У него что-то случилось с голосом. Что-то не то. Будто в нем появилась трещина, разлом. Папе никто не ответил. Я знала, о чем он думает. После того несчастного случая он хотел эмигрировать в Америку. Вместе с нами. Но спустя несколько месяцев все же решил не ехать. Единственное, что он умеет делать, – это сидеть за окошечком в банке, а таких людей в Америке и без него полно. Мама тоже так думала. А я нет. Я бы уехала. Я считала, что папа умеет не только это. Но решение было принято: он остается, а вместе с ним и все мы.

После передачи я сразу пошла спать. Заснула как убитая. Мне снилось, что у меня широкие крылья и что я несу у себя на спине полнаселения земного шара, по небу, над океанами, и никому не холодно, все смеются от счастья, потому что мир такой красивый и так хорошо смотреть на него сверху, сидя в безопасности между моих крыльев.

В следующие дни я ездила в школу одна. Собираясь в школу, я часто видела, как мимо нашего дома пробегает Рози, с портфелем в одной руке и курткой в другой. И море развевающихся волос. Каждый раз она еле-еле успевала на автобус.

Я не махала ей, не стучала по стеклу. Она тоже не смотрела в мою сторону, не оборачивалась даже случайно.

Через несколько дней я почти перестала по ней скучать.

Утро было холодное. На окнах – ледяные узоры. Значит, мороз. Я собиралась в школу.

– Может, лучше на автобусе? – спросила мама.

Да ну, зачем? Дождя же нет. Снега тоже. Я вышла на улицу. В шапке, перчатках и шарфе.

Она явно меня ждала. Оделась, будто на Северный полюс.

– Привет, Нор.

Я посмотрела на нее. Может, получится посмотреть насквозь? Может, она сама растворится в воздухе? Это оказалось сложнее, чем я думала. Не могла же я стоять так час и ждать, когда она растворится. Так что я вскочила на велосипед и собралась ехать.

– Нор, подожди меня.

Я остановилась.

Она подъехала.

– Я хочу ехать с тобой, – сказала она.

– А я не хочу.

– Почему?

– Люблю ездить одна.

– Но раньше…

– То раньше.

Она покачала головой. Сняла шапку, тряхнула волосами, надела опять.

– Да что это я, – сказала она и улыбнулась. Ее глаза блестели. – У меня для тебя кое-что есть, – сказала она.