Бега - [9]

— Прежде всего, забудем о воскресном недоразумении. Кто старое помянет…, - пожав им руки, сказал Колюбакин. — Впрочем, давайте о нашем деле. Какие-нибудь новости появились?

— К сожалению, — Алексей достал номер "Русских ведомостей".

— Читал уже эту пакость, — как от зубной боли, поморщился Колюбакин. — Гнусная ложь. Сашка Чебурок мухи не обидит и вдруг ни с того, ни с сего избил кого-то. Честнее Ефима Иванова и быть нельзя, а его шулером объявили…

— Но это не все, — Алексей протянул ему лист писчей бумаги с жирными пятнами. — Прочитайте.

— Вслух, Александр Васильевич, — попросил Приезжев.

Тот прочитал и побагровел, казалось, сейчас удар хватит:

— Что это за мерзость? Г де вы её взяли?

— Снял с мертвого тела, — немного преувеличил Лавровский. — А так как убитый зарабатывал на существование перепиской бумаг, полагаю, этот пасквиль скоро могут получить многие члены бегового общества.

Присутствующие, возбужденно загалдели.

— Господа… Найдите… Найдите этого писаку! — голос вице-президента дрожал от ярости.

— Недостаточно просто отыскать виновного, — сказал Малинин. — Необходимо собрать убедительные доказательства для суда…

— Последние излишне, — вступил в разговор, молчавший до того, старик с белоснежной бородой — председатель суда чести бегового общества Михаил Иванович Бутович. — Вы только найдите, а я вызову подлеца и пристрелю.

В молодости Бутович служил в лейб-гусарском полку. Все знали, стреляться ему доводилось не раз. Знали и то, что он слов на ветер не бросает.

— А я догадываюсь, кто решил опорочить Александра Васильевича и всех нас, — сказал Иволгин.

— Потише, господа. Вы забыли, что у нас гость, — предостерег Приезжев. — Не желательно посвящать посторонних в возникшие затруднения. После всё обсудим.

— Совсем забыл о нашем американце, — смутился Бутович.

Алексей встрепенулся:

— Американец? Где?

Приезжев указал взглядом на высокого довольно полного человека, одетого в отлично сшитый черный сюртук с разрезами по бокам, который стоял у открытой стены ложи и внимательно наблюдал за проездкой лошадей. Тот, словно, почувствовал, что говорят о нем, прервал свое занятие и направился к ним. Он прихрамывал, поэтому опирался на трость.

Колюбакин представил ему Лавровского и Малинина.

— Очень приятно, — дружелюбно улыбнулся тот, кого Бутович назвал американцем. — Николай Константинович Феодосиев.

В беседку подали кофе и холодный легкий завтрак. За столом Лавровский оказался рядом с Феодосиевым. Разговорились:

— Слышал о вас много хорошего, — улыбнулся Феодосиев.

— От кого же?

— От Георгия Ивановича Рибопьера — мы с ним свойственники. Рассказывал, как под Харьковым, вы цыганского барона скрутили. Не только лошадьми, говорит, жизнью Лавровскому обязан.

— Кто кого спас, вопрос. Не подоспей граф во время… — Алексею не очень хотелось вспоминать ту историю, когда исключительно из-за его самонадеянности они с Малининым уходили в расставленную западню и чудом остались живы. Да и была тема куда более для него интересная. — Если не секрет, почему вас называют американцем?

Тень пробежала по лицу Феодосиева. он как-то грустно улыбнулся:

— Какой секрет… Просто в молодости обстоятельства сложились так, что мне пришлось уехать в Америку.

— В Калифорнию? За золотом? — вспомнилась Алексею его детская мечта.

— Был и в Калифорнии, но, в основном, жил на севере. Нью-Йорк, Чикаго… Изучал коннозаводство и беговой спорт, организацию ипподромного дела… Во всем этом американцы нас далеко обошли, не грех поучиться. Какую породу вывели!

Разговор постепенно стал всеобщим и бурным. Бутович говорил, что "американка", двухколёсная беговая коляска, постепенно вытесняющая русские дрожки, изобретение действительно достойное, а вот американский рысак — так себе. Колюбакин безапелляционно заявил, что красивее русского рысака, никого на свете нет и быть не может. Остальные с жаром поддержали его.

— Это с какой точки зрения посмотреть, — возражал им Феодосиев. — По формам, бесспорно, нашим равных нет. А вот по резвости! Кстати, я привез из Америки двух лошадей. Вот увидите их на бегу!

— Маленький рыжий жеребец, ваш? — спросил Лавровский.

— Мой. Пас-Роз. Думаю, он возьмет Большой Московский приз без конкуренции.

— Ну, это, ты, Коля, хватил! — возмутился Бутович и стал перечислять лошадей, записанных на главный приз летнего сезона — Полкан, Свет, Индюк, Пройда, да и голицинскую Зиму в расчет брать надо…

— Глупости, — перебил Колюбакин. — Моя Грозная всех за флагом оставит.

— Все, господа, все, — замахал руками Приезжев. — Дел на сегодня очень много. Вы, как хотите, а нам пора. Пойдемте, молодые люди.

— Одну минуту, господа, — остановил их Феодосиев. — Позвольте пригласить вас всех сегодня отобедать у Тестова. Ведь побывать в Москве и не заглянуть к нему — это одно и то же, что приехать в Рим и не увидеть папу. А я у Тестова пока ещё не был.

Когда они покинули, продолжающую бурно спорить, компанию, Приезжев сказал, обращаясь к Лавровскому и Малинину:

— Вы не против, что мы решили привлечь к нашему делу Аркадия Аркадьевича? Человек он ловкий, много к кому вхож.

Они не возражали. Совместно обсудили, намеченное на сегодня — редакция "Русских ведомостей", 2-й и 3-й участки Тверской части.