Бега - [13]

— Найдутся-с, я с утра маменьке письмо хотел писать…

— Да не трясись ты, Ваня. Получишь месяц — другой за оговор и драку и все дела. А запираться станешь — каторга.

Не меньше часа промучился Малинин, пока трясущийся от страха купеческий сын, корявым подчерком, под его диктовку писал "чистосердечные" признания.

В трактире Сергей подошел к столу, за которым трое дюжих городовых пили, разумеется, не чай. Крепко пожал руку Федотову:

— Спасибо, Михаил Федотич. Помогли вы мне.

В ладони Федотова, незаметно от других городовых, оказались две лубенцовские пятирублёвки…

… Когда Малинин добрался до 3-его участка Тверской части, Ефима Иванова там уже не было.

— Ещё утром Игнатий Францевич велел отпустить, — рассказал младший помощник пристава, — и рапорт обер-полицмейстеру на агента сыскной полиции Байстрюкова написал.

Оказалось, что в бильярдном заведении Карла Шольца обосновалась шайка шулеров. Клички некоторых из них Малинину были знакомы — "Василий Тёмный", он же "Купец Щебнев" и "Николай Николаевич Расплюев" или "Барин". Игра в тот злополучный для Ефима день шла очень крупная — двести рублей партия. Все зависело от последнего шара, который, буквально завис над лузой. Удар был Иванова. Промахнуться он никак не мог. Но кий только скользнул по шару и тот покатился в сторону.

Ефим Иванов игрок бывалый, заподозрил — дело не чисто, понюхал конец кия и понял, что он смазан салом. Началась драка. Невесть откуда появился Байстрюков. В этот день он был наряжен дежурить совсем в другое место — негласно следить за порядком в одном из крупнейших московских магазинов, пассаже Солодовникова. Сыщик встал на сторону шулеров. Вот так наездник и оказался без вины виноватым.

— Достанется теперь Байстрюкову на орехи, — довольно потирал руки помощник пристава, который, как и большинство сотрудников наружной полиции неприязненно относился к сыскным. — А то хорошо устроился, вместо того, чтобы карманников ловить, от шулеров кормится.

Получить копию рапорта было не сложно, благо деньги на подобные расходы пока имелись.

Глава 8. ПОЛОТЁР ИЛИ ОГРАБЛЕННЫЙ

Говоря о том, что побывать в Москве и не отобедать у Тестова — это одно и то же, что приехать в Рим и не увидеть папу, Феодосиев не преувеличивал. "Большой Патрикеевский трактир", открытый Тестовым в конце 60-х годов заслуженно считался одной из достопримечательностей города. Здесь бывала вся Москва. Да и не только. Петербургская знать специально приезжала к Тестову, чтобы отведать ракового супа с расстегаями, ботвиньи с осетриной и сухим тертым балыком, гурьевской каши… Брату нынешнего императора, великому князю Владимиру Александровичу (первому гурману из гурманов) приписывали слова о том, что Москва известна на всю Россию благодаря Царь-пушке, Василию Блаженному и тестовскому поросенку с гречневой кашей.

Компания беговых заняла отдельный кабинет. Когда половой в белоснежной рубашке принял заказ и вышел, Колюбакин нетерпеливо поинтересовался:

— Узнали что-нибудь?

— Говорите, Алексей Васильевич, — поддержал вицепрезидента Приезжев. — Здесь только свои. Николая Константиновича мы посвятили в наши заботы.

Лавровскому такой подход к делу не понравился, поэтому особо откровенничать он не стал. Без лишних подробностей, сообщил, что многое устроено руками некого сотрудника полиции, а вот кто стоит за ним пока не ясно.

— Соответствующие письменные доказательства у нас имеются, — сказал Малинин. — Не сомневаюсь, что генерал-губернатор, ознакомившись с ними в воскресенье согласится, что все происходящее — гнусные происки против бегового общества.

— Где бумаги? — спросил старший член общества Николай Сергеевич Пейч, известный своей осторожностью. — Давайте я их, для надежности, в несгораемый шкаф спрячу.

— Нет, Николай Сергеевич, — возразил Лавровский. — В воскресенье привезу, а пока пусть у меня побудут.

— А у тебя, Аркаша, новости какие? — продолжал расспрашивать Колюбакин.

Ответить Иволгин не успел. Три половых внесли огромные подносы с закусками. Разговор перешел исключительно на гастрономические темы. И не только из-за посторонних. Янтарный донской балык, розовая печерская семга, белорыбица со свежими огурчиками, белужья парная икра с зеленым луком, дымящиеся жареные мозги, нарезанный, не толще бумаги, окорок и многое другое к обсуждению неприятных вещей не располагали. Как и бутылки "Смирновской", выглядывавшие из серебряных ведерок со льдом.

— Во многом американцы нас обогнали, — заметил Феодосиев. — Только не в этом.

— Да и Европе не сравниться, — поддержал Бутович. — Поверите ли, господа, в Париже я выхожу из ресторана всегда голодный, как солдат-новобранец.

Половые принесли селянку (каждому по его вкусу, кому рыбную, кому из почек) и расстегаи. Разговоры смолкли совсем. Возобновились они, только, когда настала очередь кофе и ликеров.

— Господа у меня неприятные новости, — нервно теребя шнурок монокля, сказал Иволгин. — Я был сегодня в охранном отделении. Мне показали письмо, после получения которого, на конюшне Александра Васильевича провели обыск. Только, ради бога, об этом ни кому не слова! Мы можем доставить большие неприятности достойному человеку.