Бедствующая земля - [129]

В настоящее время представление о «ферме на одну семью» — о ферме как об экономической единице — сильно подорвано не только в Калифорнии, но также и в западном хлопковом поясе, плантационном хлопковом поясе, пшеничных поясах Оклахомы, Вашингтона и Дакот, в плодоовощных районах, в Мэне, Теннеси и Монтане. «Мы больше не выращиваем здесь пшеницу, — сказал в 1932 г. Эдвину Бэтсу из министерства торговли один крупный фермер, — мы фабрикуем ее». «Определение «ферма» в старом и общепринятом смысле этого слова, — показал в Калифорнии Дж. Элиот Койт в ходе расследования, предпринятого Бюро трудовых отношений, — давно отжило свой век применительно к исключительно специализированному разведению таких культур, как цитрусовые, грецкие орехи, авокадо и многие другие культуры, выращиваемые на тихоокеанском побережье. Теперь имеются фермеры, — добавил он, — которые вообще не занимаются на своих фермах физическим трудом».

Некоторые культуры, вроде картофеля, почти повсюду выращиваются индустриализованным методом — от Арустока в штате Мэн до Флориды, от Айдахо до Теннеси. «Ферма, — писал в 1927 г. Самуэль Крауер, — это только промышленное предприятие, в котором главную роль играет химия и правильное обращение с материалами». Наш взгляд на ферму изменился в такой степени, что профессор Стэнфордского университета Вильям С. Гопкинс назвал прежнее представление о ферме «мифологическим». Теперь на ферму смотрят точно так же, как на любое коммерческое предприятие. Дело поставлено на ней так, чтобы в первую очередь получать прибыль и уже между прочим дать возможность фермерским семьям существовать. Эта радикальная перемена воззрения влечет за собой, как указал в 1919 г. д-р Холмс, исчезновение фермерского сообщества, существовавшего «скорее благодаря географической близости ферм, чем духовному родству фермеров». Это также означает, что фермерский класс, как таковой, гибнет под напором «нормальной конкуренции», от действия которой фермеры были в течение долгого времени более или менее защищены. Зрелище миллионов фермерских семей, не лучше обеспеченных материально, чем беднейшие городские рабочие, сильно поколебало нашу веру в «фермерство, как средство к существованию». «В наши дни, — пишет д-р Тэйлор, — развитие механизации и другие экономические факторы принесли теперешнему поколению сельских хозяев зависимость и неуверенность в завтрашнем дне».

До последнего времени продуктивность работы среднего американского фермера была исключительно низкой по сравнению с уровнем продуктивности в других областях. Экономика, базировавшаяся на использовании рабочих рук семьи, не давала возможности провести значительное разделение труда. Фермер должен был быть экспертом по всем вопросам, а его работник — «мастером на все руки». «Мы воображаем, — пишет Бернард Шоу, — что каждый фермер в состоянии один не только пахать и мотыжить, сеять и жать, но и одновременно быть сельскохозяйственным химиком, ветеринаром-биологом, калькулятором, статистиком, умелым покупателем материалов и продавцом продукции, следящим за последними работами лорда Бледислоу и научных исследователей, и экспертом по другим вопросам, чуждым его предшественникам. На деле же, для того чтобы лишь посеять и собрать урожай, он вынужден, засучив рукава, работать по 16 час. в день, чтобы оплатить ренту и проценты по закладной да прокормить и одеть свою семью»[309]. Благодаря созданию кооперативных обществ многие специализированные проблемы, как, например, сбыт, переложены с фермера на фермерский коллектив. Но все же эти мероприятия способствовали улучшению положения крупных ферм за счет мелких. Кроме того, кооперативное общество имеет тенденцию подпадать под влияние крупных предпринимателей. Консультант по сельскохозяйственным вопросам слишком часто становится консультантом лишь богатой верхушки фермеров, так как только они имеют требуемый капитал и оборудование, чтобы претворить в жизнь вносимые этим консультантом предложения.

Продуктивность производства крупных фермеров, специалистов по отдельным культурам, все время увеличивается не только по сравнению с мелким фермером, но и по сравнению с промышленностью. Упор на выращивание отдельных специализированных культур привел к развитию особых навыков в каждом отдельном случае. Прославленный в рассказах, стихах и народных сказаниях «работник» заменяется теперь современным сельскохозяйственным рабочим. Мы имеем теперь не работников, но сборщиков персиков, резчиков спаржи, сборщиков салата и т. д. Большинство из этих занятий требует особой специализации. Даже «оросители» выделились в Калифорнии в отдельную профессию. В то же время выращивание массовых, т. е. экстенсивных, культур пошло другим путем. В этом случае замена специализированного ручного труда машинами дала, как отмечает Питер Дракер[310], возможность производить массовые культуры на промышленной основе в крупных механизированных поместьях, используя труд мигрантов. Теперь отпала необходимость содержать круглый год работника, чтобы использовать его по мере надобности. Увеличение применения труда мигрантов, оплачиваемых сдельно или поденно, служит дальнейшим доказательством того, что в сельскохозяйственном производстве внедряется система разделения труда, дающая большую экономию.