Бедные-несчастные - [30]

Вести оказались еще ужаснее, чем я предполагал. Мать была почти разорена. Ей пришлось рассчитать всю прислугу, кроме старой Джесси и кухарки. С этими двумя женщинами я впервые познал радости любви, но лучшие их годы давно миновали. Старая Джесси так одряхлела и ослабла умом, что мы намеревались после Рождества отдать ее в приют. Кухарка превратилась в запойную пьяницу. Обе теперь прислуживали матери бесплатно, потому что никто другой на порог бы их не пустил. Менее трагическим, но для меня более горьким было то обстоятельство, что моя милая хрупкая мама, одинокая вдова сорока шести лет, уже не могла заказывать себе одежду в Лондоне и Эдинбурге и принуждена была теперь сама покупать ее в Глазго. В раскаянии и гневе я, задыхаясь, вскочил на ноги — гнев мой по преимуществу был направлен против Беллы, ибо что она сотворила с моими деньгами? Безотчетно я двинулся по переулку, узкому, как коридор, вспоминая с зубовным скрежетам свои страдания в лапах этого прелестного чудовища.

Не Господня ли Рука повела меня через этот людный мост и остановила у дверей большого собора? Думаю, она. Никогда раньше я не входил в католический храм. Что за трепетная надежда повлекла меня туда сейчас?

Я увидел уходящие вдаль ряды могучих колонн, подобные аллеям гигантских каменных деревьев и дававшие опору сумрачным сводам; я услыхал величественные раскаты…

Кроме шуток, Свичнет, он пишет таким тошнотворным, заимствованным слогом, что дальше я ограничусь пересказом. Данкан П. никогда раньше Богу не молился, но тут решается попробовать, потому что все вокруг занимаются именно этим. Сквозь щель в крышке он бросает сантим в коробку для пожертвований; зажигает свечу; ставит ее перед алтарем на острый выступ; зажмурив глаза, преклоняет колени и сообщает Перводвигателю Всего Сущего, что Данкан П. стал таким вот гнусным, испорченным и нехорошим главным образом из-за Злой Беллы Бакстер, так что молю Тебя, Господи, приди на подмогу. Внезапно все вокруг светлеет. Открыв глаза, Парринг видит солнечный свет, бьющий ему в лицо сквозь заалтарный витраж; лучи, проходя через алое стекло в форме сердца, рисуют яркое розовое пятно на модном белом шелковом жилете Данкана П. Личная телеграмма Данкану П. от Перводвигателя? Поначалу Д.П. реагирует по-протестантски. Он хочет найти какое-нибудь укромное местечко, чтобы все обмозговать, маленький уединенный уголок с сиденьем и запирающейся дверью, где ему никто не помешает. Тут ему на глаза попадается ряд кабинок, люди обычного вида входят в них и выходят обратно, и на каждой двери указано, свободна кабинка или занята. Он запирается в одной из свободных и оказывается, естественно, в исповедальне. Если я добавлю, что падре за решетчатым окошечком знал английский, можешь догадаться, что случилось потом.

— Навряд ли.

— Парринг хочет исповедаться во всех своих грехах от пятилетнего возраста (когда старая Джесси научила его мастурбировать) до того момента получасом раньше, когда Белла взяла ему номер в заведении, смахивающем на бордель. Ему также нужен профессиональный совет относительно ценности только что полученной от Бога телеграммы в виде Святого Сердца. Священник отвечает, что всякий, кто молится перед этой святыней, получает такую телеграмму, когда солнце находится в определенном положении, и весть эта всегда благая, если верно ее истолковать. Он говорит, что не может отпустить месье П. его грехи, потому что месье то ли еретик, то ли язычник, но если месье П. сделает пятиминутный обзор грехов, которые так его мучают, он напрямик выскажет ему свое мнение. За этим следует чистосердечный рассказ. Священник говорит, что ему надлежит либо жениться на Белле и вернуться домой к матери, либо оставить Беллу и вернуться домой к матери, либо гореть в аду. Священник советует месье П. по возвращении в Глазго принять наставление в католической вере, а сейчас до свидания, месье, я буду молиться за вашу душу. Парринг выходит на улицу, где солнечный свет лился на меня, как благословение, ибо я чувствовал, что с плеч моих упала тягостная ноша, и так далее, и так далее. Словом, ему наконец становится ясно, что он сыт Беллой по горло. Итак, обратно в отель! Белла распаковывает его вещи в номере. «Не надо!» — кричит Парринг и говорит ей, что ему надо вернуться в Глазго и РАБОТАТЬ, но взять ее с собой он может только в качестве законной жены. Она бодро отвечает: «Ничего страшного, Парень, я как раз хотела получше осмотреть Париж», укладывает его вещи в один из саквояжей и дает ему деньги на дорогу домой. «Это все?» — спрашивает он. Она говорит: «Все, что осталось от твоих денег, но если тебе нужно больше, вот то, что дал мне Бог». Она берет ножницы, распарывает подкладку своего дорожного жакета, достает пятьсот фунтов в банкнотах Английского банка и протягивает ему со словами: «Возьми за все то удовольствие, что ты мне доставил. Ты заслужил гораздо больше, но больше у меня нет. Тут все же очень много денег, и Бог мне их дал, потому что знал, что с тобой непременно должно произойти что-нибудь в этом роде».

Дальше опять буду читать дословно. Описание, которое Парринг дает своему поведению после того, как он узнал, что мне было заранее известно о его бегстве, представляет большой клинический интерес.