Бедная Настя. Книга 7. Как Феникс из пепла - [2]

Конечно, ее спутники были предельно корректны и не докучали Анне утомительными разговорами, но она с видимым и приятным для них удовольствием присутствовала при довольно бурных обсуждениях минувших дел и ожидаемых поворотов событий, но в детали не вдавалась. Анна просто слушала родную речь, словно заново привыкала к ней и училась быть самой собой. Ей больше не надо было притворяться и примерять на себя чуждые имена и биографические сюжеты, она чувствовала себя своей в своем кругу и в молчании черпала внутри самой себя силы, чтобы предстать перед детьми собранной и уверенной.

Дома ей предстояла нелегкая задача уберечь детские сердца от потрясения: их мать жива и возвращается к ним, но отца им более не суждено увидеть… Какой, однако, черезполосицей устроена жизнь! За обретениями следуют потери, за утратами приходят новые времена с новыми дарами. Равновесие рождается из «да» и «нет», гармония — из противоположностей. И ничто не бывает случайным: рука дающая не оскудевает, но и получающий не всякий раз протягивает длань за приношением, что-то время от времени ускользает между пальцами — то вода, то песок, то образ, дорогой и любимый…

Анна была благодарна Титову и его помощнику, офицерам на крейсере за внимание, всю дорогу до Севастополя остававшееся ненавязчивым. И потом, когда они ощутили, наконец, под ногами твердую землю, дипломаты продолжали хранить верность выбранному тону — они словно были ее ангелами-хранителями: зримыми, но сторонними наблюдателями, всегда готовыми прийти на помощь. И Анна благодарила Бога за то, что оставшуюся часть пути до столицы ветра и дороги благоволили к ним. Закрепленная за Титовым и сопровождавшими его лицами карета нигде не встречала препятствий, упряжка бежала легко, в одном ритме, как будто не было перемен на почтовых станциях, — неутомимые лошади как на крыльях несли ее домой…

— Что я еще могу сделать для вас, баронесса? — спросил Титов, собираясь выйти из салона. Особняк, который принадлежал его семье, был расположен дальше по Фонтанке, и Анна растерянно взглянула на посланника: мысленно она уже взбегала на родное крыльцо и не сразу поняла, о чем ее спрашивают. Титов, кажется, уловил ее настроение и улыбнулся: — Вам совершенно не о чем беспокоиться, я уже распорядился. Василий Игнатьевич и офицеры сопроводят вас до самого дома. — Помощник с готовностью кивнул Анне. — Надеюсь, мы еще увидимся…

Когда он вышел, помощник постучал кулаком по той стене салона кареты, что выходила к облучку кучера, и еще раз уточнив, куда везти Анну, крикнул:

— Езжай по набережной, да не гони, любезный, от булыжников слишком сильная тряска!

Карета остановилась у высоких ажурных ворот.

— Не стоит меня провожать. — Анна мягким движением руки остановила дипломата, вознамерившегося было следовать за нею к дому. — Здесь мне уже ничего не угрожает, да и к тому же у меня и вещей-то нет. Ровным счетом — никаких забот.

Помощник министра хотел было возразить, но Анна не дала ему договорить и обратилась к кучеру, склонившемуся с козел, чтобы получше расслышать приказ — то ли спешиваться и идти барыню провожать, то ли гнать с барином дальше по маршруту: и он, и лошади за дорогу устали, в Питер приехали засветло, пора было и отдохнуть.

— Езжайте, — кивнула Анна и, не оглядываясь, прошла за открытые чугунные ворота ограды, окружавшей тенистый парк, примыкавший к особняку Корфов. Она слышала, что какое-то время карета еще стояла при въезде во двор, словно сидевший в ней пассажир испытывал нерешительность в своих дальнейших действиях, но потом кучер односложно прикрикнул на лошадок, и они заторопились дальше.

Анна вздохнула и вдруг остановилась, не сразу понимая, что задержало ее, и лишь минуту спустя, осознала, что не узнает этого места.

Зеленая лужайка на подступах к особняку исчезла, а все пространство, что она занимала, сейчас было усыпано мелким гравием, смешанным с блестящими разноцветными конфетти, носившим следы хаотично разъезжавшихся карет. А вместо роскошной клумбы с редкими тюльпанами, что Анна однажды привезла из Франции, находился постамент с претенциозной чашей в виде огромной морской раковины, из центра которой иссякающей струйкой подтекал фонтанчик, издававший характерный запах игристого вина. То тут, то там Анна наступала на сгоревшие петарды, позолоченные маски и розовые шелковые ленты и бантики с амурами.

Анна даже оглянулась — туда ли она попала? Все эти аксессуары, растерзанные гостями какого-то праздника, никак не вязались с обликом ее дома — дома, где уже давно не звучал смех детей, играющих с родителями. Или, быть может, здесь уже получили по линии министерства сообщение о её возвращении и готовились к встрече? Нет-нет, видимые Анной следы явно принадлежали чужому торжеству, но тогда — как и почему кто-то посмел превращать ее дом в ярмарочную площадь?.. Анна решительно оттолкнула носком туфли попавшуюся ей под ноги блестящую бумажную спираль и решительно поднялась по ступенькам наверх.

Она довольно долго беспрепятственно в растерянности ходила по залам и комнатам первого этажа, не узнавая ни обстановки, ни убранства помещений. Иногда навстречу ей попадались сонные и совершенно незнакомые дворовые обоих полов, вяло помахивающие щетками для уборки мусора. В гостиной с роялем — теперь уже бывшей, превращенной в бальную залу, на четвереньках ползала какая-то девица с покрасневшими от бессонницы глазами и с задранным подолом юбки. Девица усердно оттирала с мраморного пола следы вина и кондитерского крема.