Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды - [12]

Эти соображения Альбер как-то высказал отцу в один из приездов домой. А месяц спустя к нему в Париже наведался давний партнер месье Корнеля по торговым делам — барон Альфонс Сен-Жан дю Плесси де Танжери. Его дочь Селестина, которую отец и мать вывезли на смотрины на материк, произвела на Альбера столь сильное впечатление, что он на краткий миг забыл об истинной цели визита делового компаньона своего отца. И в результате этого посещения осуществились сразу две сделки — первая партия осужденных по Закону о ссылке отправилась не в Южный океан, а через Атлантику. И у прелестной дочери месье де Танжери появилась своя партия — Альбер преподнес девушке роскошный перстень с алмазом в знак серьезности своих матримониальных намерений.

И все шло прекрасно вплоть до инцидента с «Массалией». Лучше бы ей было просто затонуть, затеряться на безбрежных просторах океана! В воздухе запахло скандалом, и Флери, которому нравился этот услужливый и оборотистый молодой человек, рекомендовал Альберу на время отдалиться от дел под любым благовидным предлогом. А что может быть лучше, чем решение семейных дел? И Альбер отправился навестить отца, чтобы получить его благословение и денег на дорогу. Он немного поиздержался за свою недолгую парижскую жизнь…

— Я рад, что вы опять в моей компании, — Альбер галантно поцеловал Анне руку и приятельски кивнул стоявшему вблизи старшему вахтенному офицеру.

— Вам, похоже, тесно на корабле, — заметила Анна, в который раз отметив про себя удивительное чувство комфорта, которое она испытывала в обществе этого молодого человека.

Альбер Корнель явно обладал весьма редким для мужчины качеством — чувством меры. Он, кажется, изначально знал — что, отчего и почему, и никогда не пытался изменить открывшихся ему соотношений добра и зла.

Наверное, если бы Анна хотя бы на долю секунды позволила себе большее, чем просто благодарность за понимание, Альбер не преминул бы этим воспользоваться. Но без насилия, а для удовольствия времяпровождения, что никогда не могло стать серьезной помехой в его жизненных планах. Судя по отдельным репликам Альбера, Анна поняла, что его чувство к невесте — вполне искреннее и глубокое. Альбер не чуждался случайных связей, но они занимали в его душе ровно столько места, сколько было положено — и ни на пункт больше.

— Это все проклятый штиль, — пояснил Альбер. — Самое страшное для меня наказание — отсутствие движения. Я был готов уговорить капитана собрать команду гребцов и выставить тягловую шлюпку, чтобы мы могли двигаться. Пусть медленно, но — вперед!

— А я была так рада этой передышке, — призналась Анна. Пока обездвиженная штилем «Жаннетта» сутки пребывала в покое, она расслабилась и теперь заново привыкала к качке и странному ощущению движущейся не по твоей воле «земли»-палубы, которая казалась такой ненадежной опорой. И к тому же после начала движения к Анне ненадолго вернулась «морская болезнь».

— Редкой женщине, если она действительно ощущает себя таковой, нравится столь стремительная перемена, неважно чего — времени, места, участи, — сказал Альбер. — Настоящая женщина — это воплощение постоянства и верности. Это крепость, которая должна стоять в тылу у воина или путешественника, нерушимая и неприступная. Мужчина — вольный стрелок, его пути неисповедимы, его действия непредсказуемы. Но женщина, если она жена, не имеет права на слабости или сомнения.

— Вы полагаете, что брак — это особая форма рабства? — иронично осведомилась Анна.

— Я уверен, что брак — это удачная сделка, в которой за каждой из сторон договором закреплены определенные права и обязанности, — Альбер даже порозовел от негодования: Анна истолковала его слова столь прямолинейно, что он почувствовал себя уязвленным.

— Мне, однако, казалось, что семья — это, прежде всего, любовь, — обезоруживающе улыбнулась Анна. — А гарантию взятым на себя в браке обязательствам сторон дает взаимное уважение супругов и — дети.

— По-вашему, — нахмурился Альбер, — никакой разницы в положении женщины и муж чины в семье не существует?

— Существует, но совершенно в другом смысле, — покачала головой Анна. — Вы говорите о праве мужчины делать вне семьи все, что ему заблагорассудится. Я же знала немало примеров тому, как рушились все эти, как вы их называете, «крепости», если терпению женской стороны наступал предел. И последствия подобных катастроф были ужасны — от них в равной мере страдали и безвинные, и виновные.

Анна вздохнула, и по ее челу промелькнуло облачко грустных воспоминаний. Чуткий Альбер тут же уловил негромкую перемену в ее настроении и разволновался — он не предполагал, что его бравада вызовет переживания в душе мадам Жерар. Эта женщина нравилась ему — ее ровность, ее решительность и целеустремленность восхищали Альбера, и он не хотел доставлять ей неприятности.

— Пожалуй, вы правы, — смущенно при знал Альбер. — Я даже не представляю себе, что мог бы сделать, если бы узнал, что Селестина, пусть даже случайно и без каких-то обязательств, делит свое общество с кем-то другим. А мы ведь еще только помолвлены.

— Я думаю, что, если из семьи уходят любовь и привязанность супругов друг к другу, то брак теряет тот высокий смысл и предназначение, которые определены ему свыше, — промолвила Анна. — И, поверьте, меня ведет на поиски мужа не сомнение в нем, а уверенность в том, что его чувства столь же сильны и неизменны, как и прежде. И я ищу не формального воссоединения, я знаю — разделенные в пространстве временем и обстоятельствами, мы все равно стремимся друг к другу, как две половинки магнита. И, хотя я готова идти за ним даже на край света, я уверена, что мне достаточно будет сделать лишь несколько шагов навстречу. Остальной путь он уже проделал сам.