Бедная Настя. Книга 3. В поисках счастья - [15]

— Да вот, скучно мне стало, знаете ли, от вашей жизни деревенской. Хотелось побеседовать с умным человеком.

— Тогда с этим вам к барину надо, он у нас образованный, — отвернулся от Репнина Модестович.

— Да мы уже наговорились с ним, — улыбнулся Репнин. — А вот вас бы я с удовольствием послушал.

— А о чем говорить надобно?

— Да, к примеру, что-нибудь этакое — фатальность, роковой случай. Крупный проигрыш…

— Что это вы, Михаил Александрович? — глаза у Модестовича забегали. — Я в таинственном и не сведущ совсем.

— Неужели? — притворно удивился Репнин. — А я вот в таборе слышал, как недавно один управляющий проиграл цыгану в карты много денег. И очень дорогой перстень. Не знаете, о каком управляющем говорил цыган?

— Кто знает?.. — напрягся Модестович. — Лихоимцев и мошенников везде полно. Да только я с такими не вожусь.

— Значит, не желаете мне рассказать, откуда перстень взяли, Карл Модестович?

— Какой перстень? — управляющий метнулся в сторону, но Репнин схватил его за руку и пребольно сжал пальцы на его локте.

— Все-то вы запираетесь, все-то скрываете!.. Ну, да черт с вами. Вот сейчас позову Седого, он мне все расскажет.

— Что он вам расскажет? Что он расскажет, продажная душа? — Модестович буквально извивался от боли. — Небось, оклеветал уже? Свои я деньги проигрывал, свои…

— А перстень?

— Что перстень? Ой, ой! Больно же! Полина дала за ласки. Она его на похоронах старого барона стащила. А перстень тот Сычиха в гроб своей рукой положила.

— А вы, стало быть, хозяйке хотели вернуть?

— Точно! Только вот, бес попутал, все карты проклятые.

— Ладно, — Репнин разжал пальцы, и Модестович отпрыгнул от него, с усилием растирая онемевшую руку. — Смотри у меня, узнаю, что ты к смерти Седого причастен — из-под земли достану!

— Так он… — Модестович округлил глаза и заметно побледнел. — А кто его?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, так что имей в виду…

— Что вы, князь! — заспешил с объяснениями управляющий. — Как можно?! В карты играл, не скрою, но чтобы кровь пролить…

— Тогда, может, знаешь, кто это сделал?

Модестович отрицательно покачал головой, и, видя, как он дрожит и по-настоящему перепуган, Репнин поверил ему.

Когда князь ушел, управляющий без сил опустился на сено в дальнем углу конюшни. У него подкашивались ноги, и дрожь пронизывала все тело. Модестович испугался — нет, все же прав был Забалуев, Россия — опасная страна! Уезжать отсюда надо, и как можно быстрее. Деньги у него есть, надо их только хорошо замаскировать на дорогу и — домой, домой!..

— Ты вернулся, Миша? — удивился Корф, увидев входящего в столовую Репнина. — Что так скоро?

— Заехал поговорить с Модестовичем, а Варвара, как обычно, соблазнила обедом, — ответил тот, присаживаясь к столу.

— Да, что умеет, то умеет, — улыбнулся Корф. — Но ты-то чем расстроен? Или страсти все покоя не дают?

— Мне не до нежных чувств, — ответил Репнин, разворачивая туго накрахмаленную салфетку. — Сегодня зарезали Седого, цыгана, надеюсь, ты помнишь его. Перед смертью он сказал о каком-то перстне, а вот имени убийцы назвать не успел.

— Ты уверен, что его убили не свои? — пожал плечами Корф, отпивая глоток прохладного десертного вина.

— Все не так просто, — кивнул Репнин. — Цыгана зарезали его собственным ножом, так что получается, будто он сам себя и убил. А незадолго до смерти к нему приходила какая-то женщина. Цыгане сказали — вроде той, что живет в лесу.

— Вот как, убил сам себя, говоришь? — Владимир поставил бокал на стол и посмотрел прямо в глаза Репнину.

— А сейчас я узнал, что перстень, о котором говорил цыган, принадлежал Сычихе.

— Ясно, — глухо сказал Корф.

— Что ясно?

— Сычиха убила цыгана.

— Владимир, — растерялся Репнин, — как ты можешь бездоказательно обвинять человека в убийстве?

— Тот, кто убил один раз, убьет и второй! Правда, одно убийство уже сошло ей с рук. Но теперь… Ты же не позволишь ей избежать наказания?

— А кого она убила? — недоуменно спросил Репнин, видя, как Корф встает из-за стола.

— Сейчас это не имеет значения, дело прошлое.

— Куда ты, Владимир?

— Идем! К черту обед! Куда важнее найти и наказать убийцу.

Репнин ничего не понимал, но Корф так решительно вмешался в его расследование, что препятствовать ему было невозможно.

Владимир, ничего не объясняя, приказал Григорию запрягать сани и, вооружившись пистолетом, велел Репнину ехать с ним к исправнику.

— Но исправник сейчас, наверное, в таборе, — попытался возразить Репнин.

— Значит, едем в табор, — ничуть не смутился Корф.

Дальнейшие события развивались еще стремительней. Застав исправника в таборе и сообщив ему о своих подозрениях, Корф настоял на незамедлительном аресте Сычихи. Что тут же и было сделано. И лишь когда потрясенная женщина оказалась за решеткой, Корф внешне успокоился и предложил Репнину отметить это событие. Но прежде он пожелал говорить с Сычихой. Наедине. Исправник не стал возражать и допустил его к арестованной в камеру.

— Володя… — Сычиха поднялась ему навстречу.

— Вот ты и в тюрьме, — самодовольно сказал Корф. — Я давно мечтал об этом! Теперь ты больше никому не причинишь зла! Каждый преступник рано или поздно получает по заслугам!