Беда - [98]
Он промолчал.
— Я специализировалась на киноискусстве, говорила я тебе? Кажется, я сказала, будто изучала литературу и театр. Не помню, что я тебе говорила, но сейчас я говорю правду. Ты слушаешь? О чем я? Ах да! — Ее вновь затрясло. — Знаешь, что более всего завораживает меня в кино? Вечное настоящее. Кто посмеет утверждать, будто ты и Рэймонд — будто это не происходит сейчас? Где-то, на какой-то пленке, ты убиваешь его прямо сейчас. Вновь и вновь вонзаешь в него нож, и так будет вовеки, пока последняя копия не рассыплется цифровой пылью. Но и после фильм останется у тебя в голове. Образ остается навсегда. Вот почему так важно снимать мое творчество, ведь оно эфемерно. На самом деле никто не хочет, чтобы пятнадцать минут славы длились так долго. Вот почему я предпочитаю работать в сфере воспоминаний. Вот почему я предпочитаю работать с веществом воспоминаний. Не делай этого.
— Чего не делать?
— Не двигайся с места.
— Ты же хотела, чтобы я подошел ближе?
— Не сейчас, — сказала она.
Он остановился.
— Должна кое в чем признаться. Я — глубоко неуверенный в себе человек.
Он молчал.
— Ты знал это?
— Догадывался.
— Ты все это время анализировал меня?
— Нет.
— О чем еще ты догадывался?
— Я не анализировал тебя.
— А вот я тебя анализировала, — сказала она. — Тебя привлекают женщины поврежденные, неуверенные в себе?
— Нет.
— Ханна уверена в себе?
Он затряс головой.
— Трудно разобраться, какая она. Сколько на нее ни смотри. Не такая, как я ожидала.
Он спросил:
— А чего же ты ожидала?
— Честно говоря, не знаю. Но — не этого.
Больше всего Джоне хотелось ее ударить. Но ведь того она и добивалась. И он не станет, он выдержит принцип. Имеет ли это еще хоть какой-то смысл? Если он ударит ее сейчас, то будет бить, бить, пока кто-то или что-то его не остановит. Может быть, этого она и хотела. И он бы так и сделал. Наконец-то их чувства совпали.
— Лапочка, — позвала Ив. — Иди сюда, покажись.
Сперва — никакого ответа, никакого, тишина.
Ему привиделось самое страшное, что возможно в этом мире или в другом: Ханна, зарезанная, как тот человек в канаве, сдувшаяся проколотым шариком.
— Ханна, лапочка, иди сюда. Не бойся.
Она показалась на верхней площадке лестницы.
Облегчение от того, что видит ее живой и невредимой. Ужас от того, что она стоит так близко к Ив.
— Ханна, — сказал он. — Вернись к себе в комнату.
— Спускайся к нам, лапочка, мы хотим, чтобы ты была с нами.
— Ханна, вернись к себе в комнату.
— Тш-ш, мы же тут все друзья, правда, лапочка? Старые друзья всегда ведут себя дружно. Приходят на помощь в беде. Ну вот. (Ханна, дыша ртом, позволила Ив взять себя за руку и свести вниз по ступенькам.) Вот. Погляди-ка на себя. Лапочка, ты только погляди на себя. Не знаю, какой я себе ее воображала, но уж точно не такой. Я ошибалась.
— Ханна. — Нет, он не сумеет голосом подчинить ее. — Иди сюда сейчас же.
Ив улыбнулась, погладила Ханну по мятой щеке, — обычно от чужого прикосновения Ханна шарахалась, но не в этот раз: ее словно загипнотизировали.
— Пожалуйста, — сказал он. — Пожалуйста, уходи.
— Не двигайся.
Он остановился.
— Проси прощения.
— Извини.
Ив сказала:
— Ты меня перебил.
— Извини.
— Я тебя прощаю. Но ты рассердил меня, Джона Стэм. Ты должен был сам мне рассказать. Должен был давно рассказать, чтобы я сюда не ездила. Пощадить мою гордость. — Она прижала Ханну к себе в пародии на объятия. — Лапочка, ты такая страшная. Ш-ш-ш, не обижайся. Ты ведь даже не понимаешь, о чем я говорю, верно? — Через плечо Ханны Ив смотрела прямо на него. — Ты должен был давно мне рассказать. Показать не старую, а нынешнюю фотографию. Чтобы я убедилась, каким она стала страшилищем. Бедная ты девочка. Уродина ты моя. — То ли обе они тряслись, то ли одна дрожала и трясла другую. — Боже милостивый, Ханна, мерзей тебя не найдется человека во всем округе Нассау. Отвратный гипсовый слепок. По сравнению с тобой я херувим. Воплощение красоты. По сравнению с тобой я головой касаюсь неба. Тебя бы в клетку запереть и в море выбросить. — Она засмеялась, она заплакала. — Ты совсем не такая, как я. Мы даже не принадлежим к одному виду. Ты же не понимаешь, да? Куда тебе понять. Ничего ты не понимаешь, уродливая и тупая. Ты ведь даже не человек, Ханна. Меня это убивает. Ты меня убиваешь. Ты не понимаешь, о чем это говорит, — что он предпочел тебя. Это многое говорит… — Она разомкнула объятия, рука с ножом поднялась — многое говорит о том, что — до уровня их глаз, и он увидел — многое говорит о том, что он, — что они в точности одного роста, что — многое говорит о том, что он чувствует — в каком-то ином времени, в более милосердном мире они могли бы оказаться сестрами — многое говорит о том, что он чувствует ко мне.
В носках он заскользил по деревянному полу, оттолкнулся рукой от подлокотника кресла, и в это мгновение поднял глаза и успел увидеть бессловесный провал лица Ханны и брызнувший вишневый сок.
Эпилог
Семейная терапия
Теперь Джона проводит выходные с родителями. Ему нравится сидеть с новорожденным племянником, которого его мать именует Ангелом, словно так и значится в его свидетельстве о рождении, — вообще-то малыш записан Грэмом Александром Хаузманом. Кейт называет его то Малышом, то (когда непосредственно обращается к нему) Гэ-рэмом, Гууу-рэмом. «Гуу-рэм», — воркует она, щекоча младенческий живот, и младенец улыбается, или пускает газы, или и то и другое одновременно.
У Джозефа Гейста наступила черная полоса. Научный руководитель выставила его из аспирантуры, а подруга – из квартиры. Он остался без крыши над головой и без любимых книг. Рюкзак с жалкими пожитками за спиной да голова Ницше под мышкой – вот и все имущество молодого философа. Но жизнь снова поворачивается к нему лицом – точнее, газетой с необычным объявлением, которое кажется Джозефу очень интригующим…Новый роман автора «Гения», полный литературной игры, перекличек с Достоевским и Ницше и обаятельной иронии, – это изысканный триллер с завораживающим сюжетом о выборе, который мы совершаем, и его последствиях.
Джейкоб Лев – бывший ученик иешивы, бывший студент Гарварда, бывший детектив, а ныне сотрудник транспортного отдела лос-анджелесской полиции, а также алкоголик, страдающий депрессией. Джейкобу невыносимо расследовать убийства, поэтому он больше не работает в убойном отделе, а корпит над анализом дорожных пробок. Жизнь его отчаянно скучна. Но в один странный день на него лавиной обрушиваются подозрительные события. Поутру в его квартире обнаруживается умопомрачительно красивая женщина – непонятно, откуда она взялась, и непонятно, куда вскоре делась.
«Гений» — это детектив и в то же время гораздо больше, чем детектив. Литературный уровень «Гения» приятно удивит даже самого придирчивого ценителя хорошей прозы. Джесси Келлермана сравнивают с Джоном Фаулзом, и в этом есть доля истины. Изощренные, таинственные сюжеты в его романах сочетаются с высочайшим литературным стилем и философской глубиной.Итан Мюллер — галерист. Однажды к нему в руки попадают рисунки художника Виктора Крейка, долгие годы жившего затворником, а недавно бесследно исчезнувшего. Рисунки настолько совершенны, прекрасны и страшны одновременно, что даже опытный и циничный торговец искусством попадает под их обаяние.
Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни.
Артур Пфефферкорн, преподаватель литературного творчества, некогда и сам подавал большие надежды как писатель. Но все уже в прошлом. После морской катастрофы бесследно исчезает его старинный друг, прославленный автор триллеров Уильям де Валле. Пфефферкорн опечален известием, хотя всю жизнь завидовал тому, кто не только превзошел его в профессиональном успехе, но стал мужем женщины, которую он любил. Однако события принимают неожиданный оборот: Пфефферкорн становится любовником вдовы и собственником последнего романа приятеля.
Любовь и ненависть, дружба и предательство, боль и ярость – сквозь призму взгляда Артура Давыдова, ученика 9-го «А» трудной 75-й школы. Все ли смогут пройти ужасы взросления? Сколько продержится новая училка?
Действие романа происходит в США на протяжении более 30 лет — от начала 80-х годов прошлого века до наших дней. Все части трилогии, различные по жанру (триллер, детектив, драма), но объединенные общими героями, являются, по сути, самостоятельными произведениями, каждое из которых в новом ракурсе рассматривает один из сложнейших вопросов современности — проблему смертной казни. Брат и сестра Оуэлл — молодые австралийские авторы, активные члены организации «Международная амнистия», выступающие за всеобщую отмену смертной казни.
В пригороде Лос‑Анджелеса на вилле Шеппард‑Хауз убит ее владелец, известный кардиолог Ричард Фелпс. Поиски киллера поручены следственной группе, в состав которой входит криминальный аналитик Олег Потемкин, прибывший из России по обмену опытом. Сыщики уверены, убийство профессора — заказное, искать инициатора надо среди коллег Фелпса. Но Потемкин думает иначе. Знаменитый кардиолог был ярым противником действующей в стране медицинской системы. Это значит, что его смерть могла быть выгодна и фигурам более высокого ранга.
СТРАХ. КОЛДОВСТВО. БЕЗЫСХОДНОСТЬ. НЕНАВИСТЬ. СКВЕРНА. ГОЛОД. НЕЧИСТЬ. ПОМЕШАТЕЛЬСТВО. ОДЕРЖИМОСТЬ. УЖАС. БОЛЬ. ОТЧАЯНИЕ. ОДИНОЧЕСТВО. ЗЛО захватило город N. Никто не может понять, что происходит… Никто не может ничего объяснить… Никто не догадывается о том, что будет дальше… ЗЛО расставило свои ловушки повсюду… Страх уже начал разлагать души жителей… Получится ли у кого-нибудь вырваться из замкнутого круга?В своей книге Алексей Христофоров рассказывает страшную историю, историю, после которой уже невозможно уснуть, не дождавшись рассвета.
Запретная любовь, тайны прошлого и загадочный убийца, присылающий своим жертвам кусочки камня прежде чем совершить убийство. Эти элементы истории сплетаются воедино, поскольку все они взаимосвязаны между собой. Возможно ли преступление, в котором нет наказания? Какой кары достоин человек, совершивший преступление против чужой любви? Ответы на эти вопросы ищут герои моего нового романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.