Becoming. Моя история - [37]

Прошло еще десять минут, прежде чем Барак зарегистрировался в приемной на нашем этаже, и я вышла навстречу. Он сидел на диване – Барак Обама, в темном костюме, немного мокрый от дождя. Смущенно улыбнувшись и извинившись за опоздание, он пожал мне руку. У него была широкая улыбка, и он оказался выше и стройнее, чем я себе представляла, – человек, который явно не привык много есть и часто носить деловые костюмы. Если он и знал о своей репутации вундеркинда, то виду не подавал. Все время, пока я вела его по коридорам, знакомила с уютной повседневностью корпоративного права, показывала компьютер для работы с документами и кофеварку и объясняла нашу систему учета рабочих часов, он почтительно слушал, не перебивая. Минут через двадцать я отвела Барака к старшему партнеру, который должен был стать его непосредственным начальником на лето, и вернулась к своему столу.

Позже в тот день я взяла Барака с собой на обед в модный ресторан на первом этаже офиса: место, под завязку забитое ухоженными банкирами и юристами, выкладывающими за ланч стоимость хорошего ужина. В этом вся прелесть менторства: появляется повод хорошо пообедать за счет фирмы. Как ментор Барака, я должна была помочь ему социально адаптироваться, убедиться, что он счастлив на работе, у него есть к кому обратиться за советом и он чувствует себя частью команды. Это было только началом процесса привлечения практикантов: фирма рассчитывала, что, возможно, захочет нанять его на полную ставку, как только он получит диплом юриста.

Я быстро поняла, что Бараку не нужны мои советы. Ему было почти двадцать восемь – на три года старше меня. И в отличие от меня после окончания колледжа в Колумбии он несколько лет работал, прежде чем поступить на юридический. Меня поразило, насколько Барак был уверен в своем жизненном выборе, свободен от сомнений – хотя на первый взгляд было трудно понять почему. По сравнению с моим собственным стремительным маршем к успеху, прямой траекторией от Принстона к Гарварду и к столу на сорок седьмом этаже, путь Барака выглядел импровизированным зигзагом сквозь совершенно разные миры. За обедом я узнала, что он во всех смыслах гибрид: сын черного кенийца и белой женщины из Канзаса, чей недолгий союз был ошибкой молодости. Барак родился и вырос в Гонолулу, но четыре года провел в Индонезии, запуская воздушных змей и гоняясь за сверчками. После школы проучился два относительно спокойных года в Западном колледже в Лос-Анджелесе, а потом перевелся в Колумбийский университет, где, по его собственным словам, вел себя совсем не подобающим для студента восьмидесятых, который может свободно передвигаться по Манхэттену, образом. Он жил как горный отшельник шестнадцатого века: читал заумные философские и художественные произведения в грязной квартире на Сто девятой улице, сочинял плохие стихи и постился по воскресеньям.

Мы посмеялись над всем этим, обменявшись историями из прошлого, которые привели нас в юриспруденцию. Барак был серьезным, но не по отношению к себе, легкомысленным, но твердым в суждениях. Странная, волнующая комбинация. И на удивление хорошо знал Чикаго.

Барак был первым человеком в «Сидли», посещающим парикмахерские, барбекю и черные церкви дальнего Саутсайда. Прежде чем поступить на юридический, он три года проработал общественным организатором в Чикаго, зарабатывая по 12 тысяч долларов в год от некоммерческой организации, объединявшей несколько церквей. Его задачей было помочь восстановить соседние районы и вернуть людям рабочие места. По словам Барака, труд состоял из двух частей разочарования и одной части награды: неделями организовывать местное собрание, чтобы потом на него явилась только дюжина человек. Над его усилиями посмеивались профсоюзные лидеры, его критиковали и черные, и белые, и все же со временем он одержал пару побед, кажется его вдохновивших. Он учился на юридическом только потому, что понял: значимые социальные изменения требуют не только работы людей на местах, но и более решительной политики и действий правительства.

Несмотря на весь скептицизм, я обнаружила, что восхищаюсь Бараком, его уверенностью в себе и искренностью. Он был свежим, неординарным и странно элегантным – но я ни разу не подумала о нем как о человеке, с которым хотела бы встречаться. Во-первых, я была его ментором в компании. Во-вторых, я решила завязать со свиданиями, слишком поглощенная работой, чтобы тратить силы еще и на это. И наконец, к моему ужасу, в конце обеда Барак закурил сигарету, только этого хватило бы, чтобы отбить у меня всякий интерес, которого, конечно, и так не появилось.

«Что ж, он будет неплохим стажером», – подумала я.

Следующие две недели мы провели в рутине. В конце дня Барак проходил по коридору и плюхался на один из стульев в моем кабинете, как будто мы знали друг друга уже сто лет – иногда казалось, будто так оно и есть. С Бараком было легко болтать, мы часто сходились во мнениях. Мы переглядывались, когда люди вокруг нас начинали психовать, а партнеры фирмы ляпали что-то снисходительное и неуместное. Невысказанная, но очевидная правда: стажер мой «брат», в нашем офисе из почти четырехсот юристов афроамериканцами были только пять. Наш интерес друг к другу казался всем очевидным и понятным.