Баженов - [24]

Другая работа Баженова этого периода — усадебный дом.

По совету гравера Махаева помещик Н. Тишинин из села Тихвино-Никольское, что под Рыбинском, попросил Баженова спроектировать усадебный дом. План включал садовую планировку, декоративные украшения и триумфальные ворота.

Баженов, пользуясь письменным описанием рельефа местности, этот заказ выполнил. В письменном же виде он давал свои указания и советы во время строительства. Эту работу он выполнил в классическом стиле. (Постройки сохранились до нашего времени.)

Друг Баженова Каржавин в своих записках сообщает, что 2 декабря 1766 года Екатерина назначила Баженова «архитектором при Артиллерии со чином капитана Артиллерийского и взяла в свое ведение». Он попал в подчинение и под покровительство Григория Орлова, «генерал-фельдцейхмейстера». Именно в это время Баженов работает над сооружением каменного здания Арсенала (взамен деревянного) в конце Литейного проспекта. Здесь он использует свои излюбленные мотивы: барельефы, овальной формы окна и т. п.

Вскоре Василий Иванович решил, что петербургский климат не по нему. Он рвется в Москву, где прошло его детство, где больше зодческой «теплоты». Эта поездка в 1767 году состоялась.

ПРОЖЕКТЫ

Федор Каржавин ехал в пролетке мимо Троицких ворот Московского Кремля. Случайно заметил, что неподалеку от арки несколько горожан в бедных одеждах норовят поколотить барина. Бедняга неуклюже изворачивался.

Каржавин велел остановить пролетку. Выхватил кнут и помчался на выручку.

— Вот это да! Ну и ну! — завопил Федор при виде Баженова. Несчастный, беспомощный вид Василия рассмешил Каржавина, он хохотал до коликов в животе. — Прости меня, ради бога. Это я так, от неожиданности, — утирая слезы, говорил Федор. — За что же они тебя?

— А и не говори, — безысходно махнул рукой Баженов. — Я здесь в антихристах хожу. Того и гляди прикончат, — поправил растрепанные волосы. — Давеча вынужден пистолет приобресть… Так, для устрашения. Токмо с собой не ношу, привычки нет. Да и надобность небольшая. Я ведь денно и нощно здесь. — Баженов кивком головы показал на Кремль.

— Ну, это я слышал. Разговоров о твоей персоне нынче много. А чем же ты черни не угодил, чем насолил?

— Виною все те же разговоры. Слух до них дошел, что я будто бы решил веру искоренить, приказы отдать, чтобы церкви под снос пошли. Вот и угрожают. Ты, однако, ясно солнышко, добродетель и спаситель, откуда появился?

— Так, залетными ветрами занесло. В отпуске я от Коллегии иностранных дел. Служу коллежским актуариусом. Скука невыносимая.

Они шли по территории Кремля. Кое-где уже велись подготовительные работы для будущей грандиозной реконструкции. Производились замеры, выволакивали хлам из подвалов, готовили площадки для строительных материалов.

— Скука, говоришь? Вот и займись делом, помоги мне.

— Какой я тебе помощник? — отвечал Каржавин. — Я в художествах понятия имею, как свинья в клюквенном компоте.

— Кокетством не удивишь. Сие нам знакомо. Я тебе дело предлагаю. Мне твои другие способности позарез нужны.

Федор едва поспевал за Василием. Баженов, по всему видно, в стенах Кремля, где намечалось осуществление его заманчивых идей, чувствовал себя хозяином. Походка широкая. Жесты решительные. Голос уверенный.

Подходили к колокольне Ивана Великого.

— Некоторые склонны винить меня в неуважении к древностям, — продолжал Баженов. — Глупость все это. Может, я древности больше, чем кто другой, почитаю. Ветхости снесу — это верно. Трупам не место среди живых. От них зловоние и болезни всякие. Мышей и тараканов плодят. А что до подлинных зданий, кои ценность имеют и взор ласкают, то я не токмо посягать на них… я жизнь в них вдохнуть желаю, свежую кровь в каменные жилы влить. — Баженов остановился, простер обе руки к небу, где на фоне синевы и рваных облаков высилась колокольня Ивана Великого. — Вот! Сей столп красотою и русским достоинством блещет. Но оный старец в лекаре нуждается. Укреплять надобно. И срочно! Таких забот, Федор, у меня по горло. Но лекарство мне не в тягость. Шутка сказать, сердце России лечим. Обидность в том, что до всего руки не доходят. Зализывать раны истории и рожать новое на зависть и удивление миру — это я могу. Это по мне. Эх, кабы только этим и заниматься! Людей бы мне да порядку побольше, без бумажного и прочего волокитства, тогда и дело пошло бы быстрее.

— А вроде сказывают, что ты к себе лучших мастеровых сманил…

— Люди есть. В советах нуждаются, но дело свое знают. В экспедиции по строительству состоят архитекторы Захаров и Бланк. Оные в рекомендации, сам понимаешь, не нуждаются. Люди с опытом. Определены для работы живописцы Морщинов и Некрасов, Иванами их зовут, художники Захар Урядов, Федор Стоянов, Михайло Максимов, прапорщик архитектуры Петро Гарязин. Ученики тоже имеются. В таком деле в них большая потребность. Есть и мастера иноземного происхождения. Столярных дел мастер Андрей Витман, кирпичных — Гильденбрахт, по скульптурам — Иоганн Юста… Словом, есть люди.

А вот о Матвее Казакове особый сказ. Он моя правая рука, заместитель. Талантище! А как аккуратен! Мы с ним сызмальства в архитектуре, еще при Ухтомской команде вместе состояли. На него я как на себя положиться могу. Коли случится что, он продолжит.