Базар житейской суеты. Часть 4 - [66]

«А вѣдь онъ какъ разъ, по своимъ лѣтамъ, прійдется для Розы», подумала чадолюбивая родительница, бросивъ нѣжный взглядъ на милое свое дѣтище, мозглявую дѣвчонку лѣтъ семи.

— Подойди сюда, Роза, поцалуй своего кузена, сказала мистриссъ Буллокъ, Гулькеръ и Компанія. Развѣ ты не узнаешь меня, Джорджъ? Я твоя тётка.

— Я знаю васъ очень хорошо, замѣтилъ мастеръ Джорджъ, но извините, тётушка Буллокъ, я терпѣть не могу цаловаться.

И онъ отскочилъ назадъ отъ маленькой миссъ Розы, приготовившейся подставить для поцалуя свои золотушныя губки.

— Ахъ, ты, шалунъ!.. Веди меня къ своей матери, Джорджъ, сказала мистриссъ Буллокъ.

И двѣ прекрасныя леди встрѣтились между собою послѣ разлуки, продолжавшейся болѣе пятнадцати лѣтъ. Въ годину нищсты и бѣдствій, сопровождавшихъ мистриссъ Эмми, золовка ни разу не собралась навѣстить ее на Аделаидиныхъ виллахъ, но теперь, съ перемѣною обстоятельстзъ, мистриссъ Буллокъ, какъ добрая родственница, сочла своей обязанностью возобновить знакомство.

Ея примѣру послѣдовали многія, болѣе или менѣе знаменитыя особы. Старинная наша пріятельница, миссъ Шварцъ, сопровождаемая своимъ супругомъ и лакеями въ желтыхъ ливреяхъ, съ громомъ подкатила къ подъѣзду ричмондскаго дома, и съ неистовою нѣжностію бросилась въ объятія мистриссъ Эмми. Шварцъ всегда любила свою пансіонскую подругу, даже обожала ее въ нѣкоторомъ смыслѣ, но… но — que voulez vous? Эти большіе города удивительно какъ неудобны для изліянія сердечныхъ ощущеній. Въ какомъ-нибудь, примѣромъ сказать, Лондонѣ, можно прожить цѣлый вѣкъ и не видѣть самого искренняго друга, особенно, если этотъ другъ повихнулся какъ-нибудь на балаганныхъ подмосткахъ житейскаго базара. Старая, старая пѣсня!

Конецъ-концовъ: прежде чѣмъ окончился узаконенный періодъ скорби послѣ кончнны мистера Осборна, Эмми вдругъ очутилась въ центрѣ самого отборнаго джентльменскаго круга, гдѣ всѣ, повидимому, были веселы, счастливы и довольны. У каждой леди неизбѣжно считался родственникомъ по крайней мѣрѣ одинъ лордъ или пэръ, хотя бы супругъ ея промышлялъ саломъ или ветчиною въ Сити. Нѣкоторыя дамы владѣли неизмѣримой ученостію, читали мистриссъ Сомервиль, и присутствовали на ученыхъ засѣданіяхъ Академіи Наукъ, другія, не имѣя особенныхъ литературныхъ талантовъ, промышляли преимущественно по кувыркательной части, и засѣдали между многими достопочтенными мужами. Эмми, должно признаться, совершенно сбилась съ толка среди этихъ корифеевъ прекраснаго пола. Визиты и обращеніе мистриссъ Фредерикъ Буллокъ особенно были для нея тяжки и даже невыносимы въ моральномъ смыслѣ. Эта леди благоволила принять на себя покровительственный тонъ, и рѣшилась посвятить свою родственницу въ тайны наилучшихъ обществъ. Она окружила Амелію своими собственными модистками, старалась исправить ея манеры, и даже приняла на себя великодушную обязанность распоряжаться ея хозяйствомъ. Пріѣзжая почти каждый день изъ Рогамптона, она заводила безконечную бесѣду о фешонэбльныхъ обычаяхъ большаго свѣта, и картавила въ произношеніи на великосвѣтскій манеръ. Джой любилъ ее слушать, но майоръ ворчалъ и отправлялся восвояси при появленіи этой леди. Онъ даже не соблюдалъ особенной учтивости на блистательныхъ вечерахъ мистера Фредерика Буллока, и обыкновенно засыпалъ, когда вокругъ него принимались толковать о разныхъ назидательныхъ предметахъ. Амелія тоже не принимала дѣятельнаго участія въ этихъ бесѣдахъ: она не разумѣла по латыни, и никогда не слѣдила за ходомъ британской журналистики. И между-тѣмъ какъ все вокругъ нея жужжало, дребезжало и гудѣло, мистриссъ Эмми безмолвно любовалась на зеленые луга, садовыя троппнки и блестящія оранжереи.

— Она добра, конечно, но глупа непзмѣримо, замѣтила мистриссъ Роди. Майоръ кажется влюбленъ въ нее до безумія.

— Свѣтской полировки въ ней нѣтъ, моя милая, сказала мистриссъ Голліокъ. Вамъ нѣтъ никакой возможности усовершенствовать ея манеры.

— Она рѣшительно не имѣетъ никакихъ свѣдѣній, и, повидимому, равнодушна ко всѣмъ событіямъ политичеекаго міра, прогудѣла мистриссъ Глори такимъ голосомъ, который какъ-будто выходилъ изъ могильнаго склепа. Разъ какъ-то я спросила ее: въ которомъ году должно совершиться паденіе папы: въ 1836, какъ полагаетъ мистеръ Джоульсъ, или въ 1834, какъ разсчитываетъ мистеръ Вапсготъ? Вообразите же, что она отвѣчала: «Бѣдный папа! Что жь такое онъ сдѣлалъ?»

— Однакожь она вдова моего брата, mesdames, возразила мистриссъ Фредерикъ Буллокъ, — и, слѣдовательно, мы обязаны оказывать ей всякое снисхожденіе. Я стараюсь, по возможности, испразить ея манеры, чтобы она не была по крайней мѣрѣ смѣшна въ нашемъ кругу. Можете вообразить, тго въ этомъ дѣлѣ я не могу имѣть никакихъ свосекорыстныхъ побужденій.

— Толкуй тутъ, знаемъ мы васъ! говорила мистриссъ Роди пріятельницѣ своей Голліокъ, когда онѣ отправились въ одной каретѣ домой, — эта пройдоха Буллокъ станетъ, кажется, хитрить и лукавить всю свою жизнь. Она хочетъ переманить къ себѣ капиталъ мистриссъ Осборнъ изъ нашей конторы, вотъ и вся задача.

— Нѣтъ еще не вся, возразила Голліокъ, — развѣ вы не замѣтили, какъ она ухаживаетъ за этимъ мальчикомъ?