Базар житейской суеты. Часть 4 - [50]

— Насилу-то управился, сказалъ наконецъ мистеръ Седли, въ назиданіе своей дочери, слѣдившей за всѣми движеніями старца, — вотъ это бумаги по виннымъ погребамъ, а вотъ опилочные документы, угольные, селитряные. Вотъ мои письма въ Калькутту и Мадрасъ, и отвѣты изъ Индіи майора Доббина, кавалера Бани, а вотъ и письмо Джозефа. Надѣюсъ, другъ мой Эмми, заключилъ старый джентльменъ, — что сынъ мой не найдетъ никакой неправильности во всѣхъ этихъ дѣлахъ.

Эмми улыбнулась.

— Едва-ли, папа, Джой станетъ смотрѣть на эти бумаги, сказала она, — я не думаю,

— Ты, мой другъ, не знаешь этихъ вещей, возразилъ старецъ, многозначительно кивая головой.

Дѣйствительно, мистриссъ Эмми не отличалась тутъ особенными свѣдѣніями, но и слишкомъ свѣдущія особы, какъ намъ кажется, заслуживаютъ иногда большаго сожалѣнія. Всѣ эти грошовые документы, разложенные на столѣ, старикъ тщательно прикрылъ чистымъ шелковымъ платкомъ, полученнымъ изъ Индіи въ подарокъ отъ майора Доббина, и отдалъ торжественное приказаніе домовой хозяйкѣ и ея служанкѣ, чтобы онѣ ни подъ какимъ видомъ не осмѣливались трогать этихъ бумагъ, имѣющихъ быть представленными на разсмотрѣніе «господину Джорджу Седли, высокородному сановнику ост-индской Компаніи, воротившемуся изъ Калькутты въ Лондонъ». Этотъ инспекторскій смотръ долженъ, по всѣмъ разсчетамъ, начаться завтра по-утру.

И на другой день по-утру Амелія нашла своего отца еще болѣе недужнымъ, печальнымъ и разстроеннымъ, нежели какимъ былъ онъ въ послѣднее время.

— Мнѣ что-то дурно спалось въ эту ночь, другъ мой Эмми, сказалъ онъ, я думалъ о бѣдной моей Бесси. Какъ бы теперь хорошо было ѣздить. ей въ каретѣ Джоя, если бы она была жива! Были времена, когда мистриссъ Седли держала свои собственный экипажъ.

И глаза его наполнились слезами, заструившимися по его старческому, морщинистому лицу. Амелія отерла ихъ своимъ платкомъ, съ улыбкой поцаловала старика, сдѣлала щегольской узелъ на его галстухѣ, и украсила его грудь превосходною булавкой. Затѣмъ мистеръ Седли надѣлъ великолѣпныя манжеты, праздничный фракъ, и принялся въ этомъ нарядѣ ожидать своего сына съ шести часовъ утра.

* * *

На главной Соутамптонской улицѣ есть блистательные магазины съ готовымъ платьемъ, откуда черезъ прозрачныя стекла проглядываютъ днемъ и ночью пышные жилеты всѣхъ сортовъ, шелковые и бархатные, бланжевые и малиновые, сизые и голубые. Тутъ же разставлены въ симметрическомъ порядкѣ послѣднія модныя картинки съ изображеніемъ чудныхъ джентльменовъ, плутовски-лорнирующихъ окружающіе предметы; чудныхъ мальчиковъ съ огромными бычьими глазами и курчавыми волосами; чудно-безобразныхъ леди въ амазонскомъ платьѣ, галопирующихъ въ Пиккадилли подлѣ вновь сооруженной статуи Ахиллеса. Мистеръ Джой, какъ любознательный путешественникъ, обратилъ ученое вниманіе на всѣ эти произведенія изящнаго искусства, и хотя калькуттскіе художники снабдили его разнообразными и богатѣйшими статьями мужскаго туалета, однакожь, при въѣздѣ въ британскую столицу, онъ считалъ теперь неизбѣжно-необходимымъ запастись и украсить свою особу наилучшими произведеніями европейской иголки. На этомъ основаніи, сановникъ Индіи пріобрѣлъ для себя превосходные жилеты: малиновый атласный, испещренный золотистыми бабочками, черный бархатный съ волнистымъ воротникомъ и красный тортановый съ бѣлыми полосками. Прибавивъ къ этому сокровищу богатѣйшій голубой атласный галстухъ съ золотой булавкой огромнаго размѣра, мистеръ Седли, самодовольный и счастливый, разсчиталъ весьма основательно, что онъ можетъ теперь, съ нѣкоторымъ достоинствомъ, въѣхать въ столицу Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Въ послѣдніе десять лѣтъ характеръ Джоя нѣсколько перемѣнился. Прежняя застѣнчивость и дѣвственная робость, вызывавшая краску на его лицо, уступили теперь мѣсто болѣе прочному и мужественному сознанію своихъ собственныхъ достоинствъ.

— Признаюсь откровенно, господа, говаривалъ ватерлооскій Седли своимъ калькуттскимъ друзьямъ, люблю опрятность въ своемъ костюмѣ, и даже допускаю необходимость щегольства, потому-что хорошее платье служитъ нѣкоторымъ-образомъ вывѣскою душевныхъ свойствъ.

Присутствіе дамъ нѣкоторымъ-образомъ смущало его на губернаторскихъ балахъ въ Калькуттѣ: онъ краснѣлъ и даже съ безпокойствомъ отвращалъ отъ нихъ свои взоры; но все это происходило по большей части изъ опасенія, чтобъ какая-нибудь леди не вздумала въ него влюбиться. Джой разсказывалъ всѣмъ и каждому, что онъ чувствуетъ рѣшительное отвращеніе отъ женитьбы. Не было однакожь во всей Бенгаліи такого франта, какъ ватерлооскій Седли, онъ давалъ холостякамъ роскошные обѣды, и столовый его приборъ изъ массивнаго серебра, считался лучшимъ въ ост-индской столицѣ.

На выборъ приличнаго ассортимента галстуховъ и жилетовъ употребленъ былъ почти цѣлый день, за исключеніемъ утра, посвященнаго наниманію европейскаго слуги, который, вмѣстѣ съ туземцемъ, долженъ былъ ухаживать за особой мистера Седли. Другой день былъ собственно посвященъ выгрузкѣ изъ корабля вещей этого сановника, и Джой, отдавая порученіе агенту, смотрѣлъ и наблюдалъ собственными глазами, какъ приводили въ порядокъ его сундуки, ящики, книги, которыхъ никогда онъ не читалъ, и богатѣйшій ассортиментъ кашмировыхъ шалей, назначенныхъ въ подарокъ особамъ, которыхъ никогда онъ не видалъ.