Базар житейской суеты. Часть 3 - [31]

И въ самомъ дѣлѣ, въ этомъ, повидимому, заключалось призваніе всей его жизни. Не было больше на бѣломъ свѣтѣ полковника Родона Кроли, личность его уничтожилась, и мѣсто его занялъ почтеннѣйшій супругъ мистриссъ Кроли.

* * *

Если по сю пору намъ еще не удалось обстоятельнѣе поговорить о маленькомъ Родонѣ, это собственно произошло оттого, что юный наслѣдникъ господъ Кроли скрывался гдѣ-то на верху, на чердакѣ, изрѣдка сползая внизъ, на кухню, ради развлеченій. Нѣжная мама не слишкомъ, повидимому, заботилась о рѣзвомъ шалунѣ. Сначала проводилъ онъ свое время въ обществѣ французской няньки, покамѣстъ находилась она въ услуженіи у Кроли, но когда Француженка отошла, маленькій пузырь растосковался по ней до такой степени, что безъ умолку кричалъ по цѣлымъ ночамъ, и этотъ крикъ разжалобилъ наконецъ горничную мистриссъ Кроли. Она перемѣстила его изъ дѣтской къ себѣ въ спальню на чердакъ, и, вслучаѣ надобности, утѣшала его, чемъ и какъ могла.

Ребекка, милордъ Стейнъ, и еще два или три гостя, пили, по пріѣздѣ изъ оперы, чай въ парадной гостиной. Вдругъ послышался наверху сильный и пронзительный крикъ изъ дѣтской груди.

— Это мой малютка тоскуетъ по своей нянькѣ, проговорила Ребекка нѣжнымъ голосомъ.

Однакожь, продолжая сидѣть на богато-убранной софѣ, она и не думала пошевелиться, чтобъ утѣшить плачущее дитя.

— Ахъ, пожалуйста, не ходите къ нему, мистриссъ Кроли, это растревожитъ ваши чувства, сардонически замѣтилъ лордъ Стейнъ.

— Фи! откликнулся другой гость. Стоитъ ли идти? Поплачетъ, да уснетъ.

И они весело принялись разсуждать объ оперѣ и пѣвицахъ.

Но мистеръ Кроли незамѣтно выкрался изъ комнаты, чтобы взглянуть на своего сыншику, и черезъ минуту снова воротился къ гостямъ, когда развѣдалъ, что честная Долли утѣшаетъ ребенка.

Кабинетъ полковника Родона, или правильнѣе, уборная его находилась также въ этихъ верхнихъ областяхъ. Здѣсь онъ удобно могъ производить свой наблюденія надъ сыномъ. Они видѣлись регулярно каждое утро, когда полковникъ брился. Родонъ-младшій сидѣлъ обыкновенно на жестяной картонкѣ подлѣ свсего отца, и наблюдалъ операцію бритья съ неутомимымъ любопытствомъ. Отецъ и сынъ были, повидимому, большими друзьями. Родонъ-старшій приносилъ младшему сладенькія снадобья, остававшіяся отъ десерта, и пряталъ ихъ въ эполетную картонку. Ребенокъ отправлялся на поиски, и смѣялся отъ души, когда отыскивалъ кладъ. Смѣялся, но не слишкомъ громко: мама спитъ внизу, и дитя боялось разбудить ее. Мистриссъ Кроли ложилась очень поздно, и рѣдко вставала раньше двѣнадцати часовъ.

Родонъ накупилъ малюткѣ коллекцію разныхъ книжекъ съ картинками, и загрузилъ игрушками всю дѣтскую. Стѣны ея были укрыты красивыми картинами, купленными отцомъ на наличныя деньги и которыя всѣ до одной прибивалъ онъ собственными руками. Оканчивая свою постоянную должность въ Гайд-Паркѣ, при особѣ мистриссъ Кроли, онъ сиживалъ обыкновенно здѣсь, проводя съ малюткой цѣлые часы. Никакъ нельзя сказать, чтобы юный Родонъ трепеталъ своего отца, такъ же какъ матери. Онъ садился верхомъ на его колѣни, дергалъ его за усы, какъ за возжи, и буянилъ неутомимо.

Для дѣтскій отведена была низенькая комната, и отъ этого обстоятельства однажды чуть не попалъ въ бѣду юный Родонъ. Когда было ему около пяти лѣтъ, отецъ, схвативъ его на руки, и бѣгая съ нимъ по комнатѣ, ударилъ его невзначай головою въ потолокъ съ такою силой, что ребенокъ чуть не выпалъ изъ отцовскихъ рукъ. Мистеръ Кроли остолбенѣлъ и вытаращилъ глаза.

Родонъ-младшій настроилъ свой губки и лицо для ужаснѣйшаго плача — на что, конечно, имѣлъ онъ полное право, если взять въ расчетъ силу полученнаго удара — но лишь только хотѣлъ онъ развизжаться, отецъ бросилъ на него умоляющій видъ, и сказалъ:

— Ради Бога, не разбуди мамашу, Родя!

И ребенокъ, сдѣлавъ жалобную мину, закусилъ губки, скрестилъ на груди свои миньятюрныя ручки, и — не пикнулъ. Родонъ съ восторгомъ расказывалъ объ этомъ событіи въ клубахъ, на гуляньяхъ, за общимъ столомъ, всѣмъ и каждому, кто только хотѣлъ слушать.

— И вотъ, ей-Богу, господа, чудо что за ребенокъ, настоящій козырь! объяснялъ онъ своимъ слушателямъ. Головёнка его хлопнулась карамболемъ въ потолокъ, а онъ хоть бы пикнулъ, когда езгу сказали, что можетъ разбудить мамашу, ей-Богу!

Иногда, впрочемъ, разъ или два въ недѣлю, мистриссъ Кроли удостоивала своимъ визитомъ верхнія области, гдѣ жилъ ея сынокъ. Она приходила туда, какъ одушевленная восковая фигура изъ Magasin des-Modes, въ прекрасномъ новомъ платьѣ, чудныхъ перчаткахъ и ботинкахъ. Она улыбалась величественно и благосклонно. Чудные шарфы, кружева и брильянты сверкали вокругъ нея ослѣпительнымъ блескомъ. На ней всегда была новая шляпка и новые букеты, или великолѣпныя страусовыя перья, мягкія и бѣлоснѣжныя, какъ камеліи. Два или три раза она кивала, съ видомъ покровительства, оторопѣлому малюткѣ, оторванному отъ своего обѣда, или отъ солдатиковъ, которыхъ рисовалъ онъ. Когда Ребекка оставляла комнату, запахъ розы или другія волшебныя благовонія еще долго слышались по всѣмъ направленіямъ дѣтской.

Мамаша была въ глазахъ юнаго Родона существомъ неземнымъ, выше всего свѣта. Ѣздить съ нею въ одномъ экипажѣ казалось для него какимъ-то мистическимъ и страшнымъ обрядомъ. Онъ сидѣлъ въ коляскѣ на заднемъ мѣстѣ, и не смѣлъ ни заикнуться, ни даже пошевельнуть губами. Джентльмены на кургузыхъ скакунахъ безпрестанно подъѣзжали къ ихъ коляскѣ; улыбались и говорили съ мистриссъ Кроли. О, какимъ искрометнымъ блескомъ лучезарились ея глаза на всѣхъ этихъ господъ! Ея рука обыкновенно трепетала и граціозно колыхалась, когда они проѣзжали.